– Какого это было числа? – уточнила Елена, чтобы сложить пазл.
В трубке подозрительно захрипело, зашипело…
– Подумай сама какого, – ответил Караванов.
– И что с нами будет дальше? – игриво спросила она, хотя запас терпения иссякал, и густой хохот поднимался снизу, как пена в посудомоечной машине.
– Я сниму квартиру… и ты от меня избавишься, – сказал Караванов, наконец, все сообразив.
– Не сильно же ты у меня умен, – вздохнула Елена.
На смену хохоту пришла острая материнская жалость. Старый дурак звонит девчонке и даже не может правильно попасть в номер. С рукой что-то происходит…
Вспомнила анекдот про жену, которая говорит мужу: «Ты такой мудак, полный мудак, что даже на конкурсе мудаков займешь второе место. Почему второе? Да потому что ты – мудак!»
– Глупо получилось, – ответил Караванов. – Тут на мобильном почему-то был твой номер набит. Значит, я звонил тебе до этого, но забыл… Просто нажал на повтор…
У Караванова что-то поехало в голове. И этим чем-то была его израненная душа, с одной стороны, не готовая принимать годы, с другой – не способная при всей бесперспективности отношений увидеть Елену светящейся, какой ему не удалось сделать ее ни разу за эти семь лет. Ему необходимо было показать: «Вот! У меня тоже есть! Меня тоже любят! Я еще ого-го!» И палец выполнил команду, нажав на Еленин номер в телефонном меню.
– Ну е-мое, ну, ты чистый Клинтон! Все, что делал без присмотра жены, все через жопу! – сказала Елена.
– Да какой там Клинтон! – миролюбиво откликнулся Караванов, словно довольный выполненной программой. – Масштаб не тот…
Елена положила трубку и окончательно проснулась. Все это было смешно, но противно. Она достала со стеллажа открытку с двумя кошечками и надписью: «Все, что мне нужно для счастья, – это ты». Открытку Караванов подарил пару месяцев назад на день рождения вместе с оклеенной мехом маленькой пошленькой кошечкой. Аккуратно сложила их в пакет и выбросила в ведро.
Выпила кофе, прикинула, что он уже добрался до работы, и позвонила:
– Привет!
– Привет, – напряженно откликнулся Караванов.
– Что новенького?
– Фактически ты невольно оказалась свидетельницей разговора, не предназначенного для твоих ушей! – Он набрал воздуха. – И, если отвлечься от некоторых мелких гадостей, которые ты сказала – как же без этого, это святое, – ты должна признать, что ничего дискредитирующего тебя я тому человеку, к которому обращался, не говорил.
– Ну, это спорно. Во-первых, ты изображал, что жена только что в связи с романом перестала убиваться. То есть прыгал в новые отношения с трамплина того, что тебя кто-то не отдает. А ты сказал девочке, что у тебя были рога и почему?