Элеонора, как любой человек, страдающий забывчивостью, время от времени погружалась в воспоминания, потом возвращалась к тому же сюжету, который излагала несколько минут назад, и принималась снова утомительно его пересказывать, перемежая восклицаниями и комментариями.
– Я просто не могу поверить! Бедный Альберт…
Этому прерывистому словоизвержению аккомпанировали завывания ветра, придавая бессмысленности произносимых звуков какую-то музыкальную стройность.
– Помню, когда он был молодым… девушки на него заглядывались… конечно, мама запрещала мне иметь с ним дело, но как-то после уборки урожая мы устроили общий ужин, играл оркестр, и мы поцеловались…
Это повторялось снова и снова – она говорила с теми же интонациями, используя одни и те же слова, воспроизводя знаки препинания и ударения на определенных слогах.
– …а потом произошла эта ужасная история с его дочерью… Действительно ужасная. Ты помнишь, Тереза?
Это была новая тема, и все несколько оживились. Тереза даже вздрогнула.
– Помнишь?
Тереза пристально посмотрела на свою свекровь. И Айзенменгеру, отвлекшемуся от книги, показалось, что он заметил в ее взгляде раздражение.
– Нет, не помню, – ответила она.
– Да-да. – Элеонора повернулась к Айзенменгеру, не обращая внимания на то, что он пытался читать. – Его жена умерла, когда она родилась… как ее звали? Тогда из-за этого поднялся страшный переполох. Все говорили, что надо было раньше вызвать врача, но они были Свидетелями Иеговы… Так что отцу Тристана пришлось взяться за это дело, чтобы всех успокоить. А потом у него исчезла дочь… Все говорили, что она уехала в Лондон, но кто знает? А Альберт повредился в рассудке. Думаю, он ее поколачивал… – Она снова повернулась к невестке. – Как ее звали, Тереза? Фрэнсис? Флора? – Она выдержала еще одну паузу, которая была едва ли не сознательно рассчитана на то, чтобы слушатели поверили, что и этот поток мысли благополучно завершил свое существование в небытии. – Фиона! Ее звали Фиона!
– Да? – с рассеянным видом откликнулась Тереза.
– Конечно! – Элеонора вновь повернулась к Айзенменгеру. – От Майкла было мало толку. Он всегда ненавидел своего отца. Обвинял его в смерти матери, хотя он и сам был виноват не меньше… Не правда ли? – Она повернулась к Терезе.
– Да, – с безразличным, почти отсутствующим видом откликнулась Тереза; видимо, список необходимых покупок был настолько притягательным, что не давал ей ни малейшей возможности отвлечься.
– Да. Как сейчас помню, это была ужасная ночь. Майкл был еще подростком, и Альберт его страшно избил. Так что тот даже попал в больницу… Ну, это-то ты помнишь, Тереза?