Грошонг знал, что Фионе Блум не нужен ее сын, и уговорил ее отдать его в замок, где ему был бы обеспечен такой уровень жизни, которого Фиона никогда не смогла бы достичь.
– Какая удача, что у нее родился мальчик, а не девочка, – тихо промолвила Беверли.
– Да, тогда бы возникла проблема, но и ее можно было бы решить. Например, усыновить ребенка из Восточной Европы.
– Проблема была в том, что Нелл отказывалась воспринимать его как сына, – пробормотал Тристан. – Она относилась к нему скорее как к племяннику.
– Думаю, теперь перед вами стоит куда более сложная проблема, – не спуская глаз с Елены, произнес Айзенменгер.
Тристан встретился с Айзенменгером взглядом, и Айзенменгер увидел, что тот его не понимает.
– Я имею в виду Клода и Пенелопу Флеминг, – пояснил он, глядя на Елену.
Казалось, Елена вот-вот лишится чувств, но это заявление заставило ее снова собраться.
Однако эти имена произвели гальванизирующее воздействие не только на нее. Беверли побледнела, Тристан уставился на Айзенменгера, и Тереза подняла голову с плеча мужа.
Первой опомнилась Елена.
– Что ты хочешь сказать?
– Поскольку они были крестными Нелл, они были очень близки, – опустив глаза, ответил Айзенменгер. – И она во всем им призналась. Как звучала эта фраза? «Совершенное тобой преступление настолько ужасно, что один лишь Господь сможет тебя простить». Почти библейское изречение, подразумевающее не обычный проступок.
– Инцест Нелл, – прошептала Елена, переводя страдальческий взгляд на Тристана и Терезу.
– Думаю, то, что Нелл рассказала о происшедшем кому-то за пределами семейного круга, само по себе было ужасно, но еще хуже было то, что она написала о смерти ребенка: это становилось слишком рискованным.
Глаза Терезы расширились и стали просто огромными. На лице Тристана тоже появилось выражение недоверия. Айзенменгер с профессиональным вниманием уставился на обоих.
– Думаю, это решение было продиктовано желанием избежать риска, – промолвил он, обратив взгляд на Елену.
– Нет… Вы ошибаетесь, – воспротивился Тристан. – Это было ужасное стечение обстоятельств. Я был так же потрясен, как и все…
– Но только не Малькольм Грошонг, – перебил его Айзенменгер. – Думаю, именно он убил Флемингов.
Он почувствовал на себе пристальный взгляд Беверли, но сделал вид, что не замечает его. Елена медленно качала головой.
– Малькольм? – переспросил Тристан.
– Полагаю, ни Тристан, ни Тереза ничего не знали о решении, призванном обезопасить семейную честь Хикманов, – поворачиваясь к Сорвину, заметил Айзенменгер. – Думаю, они были искренне потрясены убийством четы Флеминг.