своих представителей.
– Что сможет сделать Парижская мирная конференция? – раздались голоса.
– Сделать-то она может многое, – ответил Азиз, – и как раз сейчас удобный случай. Не забывайте, что после разгрома царской России она не признает правительства Советов, а также официально не принимает представителей Деникина, мотивируя это тем, что в России нет твердо установленного строя и нет правительства. Но правительство Грузинской Республики, а также Армянской и Азербайджанской конференция признала, так что если представителям этих республик удастся уговорить Совет Пяти[12], то он может повлиять на Ллойда Джорджа, и тот приостановит вывод английских войск из Закавказья.
Азиз замолчал, и сидевший в тени человек, как бы не давая установиться тишине, не давая присутствующим задуматься и сделать из сказанного собственные выводы, подхватил:
– Понятно, что если им удастся добиться от стран Антанты сохранения оккупационных войск, нам намного труднее будет выполнить наш священный долг – добиться возвращения Аджарии в лоно Османской империи.
– Каковы же ваши предложения? – снова подал голос нетерпеливый худощавый брюнет.
– Мое предложение, уважаемый Басри-бей, – продолжал голос из темноты, – заключается в следующем… – говоривший встал, каким-то образом оставаясь в тени, и мягкой, скользящей походкой пересек комнату, оказавшись за креслом Басри-бея, – заключается в следующем, – повторил он и вдруг молниеносным движением захлестнул шею Басри-бея тонким шелковым шнурком.
Басри-бей попробовал вскочить, но тело его только судорожно напряглось, глаза вылезли из орбит, и лицо стало багрово-синим. Он захрипел и обмяк в кресле. Человек в тени аккуратно снял шнурок с его шеи и спокойно пояснил:
– Нам стало достоверно известно, что Басри-бей симпатизирует… вернее, симпатизировал сторонникам политических уступок, проповедовал пораженческие настроения. Более того, имеются сильные подозрения, что Басри-бей искал контакты с англичанами. Он был недостоин называться подлинным турком, а следовательно, недостоин жить. От таких пораженческих настроений один шаг до прямого предательства, и кто знает – возможно, он его уже совершил. Таким образом, мы никак не могли обсуждать при нем наши планы. А планы наши таковы… – Человек в тени поправил булавку на галстуке и, видимо, укололся. – Шейс-с… – злобно прошипел он так, как шипит потревоженная змея.
Участники совещания в полном молчании внимательно выслушали его план действий. Никаких возражений не последовало – убедительнее всяких доводов рассудка действовало на присутствующих молчание одного из них – худощавого темноволосого Басри-бея, неподвижно лежавшего в глубоком низком кресле.