Фьора улыбнулась.
– Надеюсь, что святая Изабелла позаботится и обо мне,– сказала она.– Хотя я считаю своей покровительницей святую деву Марию.
Капитан набожно перекрестился.
– Да святится имя девы Марии.
Они медленно шли вдоль борта. Капитан показывал на снасти и объяснял Фьоре устройство своего корабля, который, судя по всему, повидал на своем веку немало.
До сих пор Фьора считала, что хорошо знает итальянский и французский языки, но речь капитана – а после нескольких первых фраз на французском они перешли на итальянский – изобиловал таким количеством незнакомых для нее словечек, что порой Фьора вынуждена была переспрашивать.
– Да, корабль у меня, что надо,– говорил сеньор Понтоново.– По размерам, видите, ничуть не больше барки, а крепкий, как настоящий фрегат. Ежели бы не такие корабли, как мой, испанцам вряд ли удалось бы отвоевать у мавров кардобу. Правда, их военные корабли побольше размерами. Я видел одно такое судно в Ла-Корунье. Водоизмещение у него было не меньше шестисот тонн, а на борту стояло сорок пушек, представляете?
– Я бы, конечно, представила,– засмеялась Фьора,– если бы знала, что такое водоизмещение.
Капитан махнул рукой.
– Это долго объяснять. Что-то вроде объема. Для примера могу сказать, что в моей урке водоизмещение не больше, чем тонн восемьдесят, а то и все пятьдесят. Иначе, она не смогла бы ходить по реке. Честно говоря, я еще ни разу не отваживался подниматься вверх по течению Роны. Боюсь, что сяду на мель. Ну да ладно. То судно, которое я видел в Ла-Корунье, называлось «Большой грифон». Да, вот это, действительно, была урка. Ну, а мне и этого вполне хватает,– он вдруг подмигнул и наклонился поближе к уху Фьоры.– Знаете, чтобы как-то прожить, я ведь и контрабандой занимаюсь. Так, ерунда – пряности, благовония... Ну, что еще прикажешь делать моряку, когда другой работы нет? Только об этом молчок, хорошо?
Фьора улыбнулась и приложила к губам палец. Еще больше развеселившись, капитан Понтоново продолжал:
– Вам, наверное, сначала показалось, что на таком суденышке в бурю утонуть ничего не стоит. Нет, дьявол меня побери, скорее галера перевернется, чем потонет моя «Святая Изабелла». Взгляните-ка,– он показал Фьоре какой-то канат,– видите, трос такелажа сделан из пеньковой стренды, а внутрь еще и железная проволока вплетена. Так что, мои канаты попрочнее многих других будут. А вот тут еще толстые перлини, кабрии и камелы. Еще тысячу лет назад с такими канатами плавали по морям. А вот это, посмотрите, румпель. То бишь, по-сухопутному, руль. Видите, какой длинный. Его можно повернуть даже в самую плохую погоду. Так что, мой корабль, хоть и прост с виду, как обыкновенный долбленый челнок, но зато при волнении устойчив и при ветре быстроходен. Я то думаю, что тот, кто изобрел этот корабль, сначала был рыбаком, а потом пиратом. А вот тут на носу – видите дырки для весел? Это уж я сам постарался. Иногда ведь нужно плавать и по рекам. А для этого нет лучше средств, чем весла. Но и паруса у меня такие, что позволяют плавать где угодно. Вы бы видели,– тут в его словах прозвучала такая нежность и гордость, что Фьора почувствовала невольный восторг,– как я шел на полуходе в Астурийских бухтах. Они ведь тихие, как пруды. А в какую бурю мы попали возле Геркулесовых столбов. Клянусь стакселем, я бы отправился на ней хоть на край света. Моя красавица хоть и меньше всех, но смелей других.