Меня ввели в другую комнату, но, несмотря на полное смирение, я почувствовала, что начинаю задыхаться – настолько жара была невыносимой, а пар густым. Тут я решила, что мои спутницы по ошибке завели меня прямо в печь, и попыталась вырваться, но они заранее предусмотрели мое сопротивление и не дали мне даже повернуть назад.
Мгновение спустя, у меня по телу заструился пот и, к моему глубокому изумлению, я почувствовала, как дыхание возвращается, а легкие расширяются. Таким образом мы заходили еще в четыре или пять комнат, температура в которых так резко повышалась, что я уже было решила, что много тысячелетий назад человек ошибся в выборе своей стихии: истинное его предназначение – быть сваренным или зажаренным.
Наконец, мы очутились в парильне, но сначала я ничего не могла рассмотреть даже в двух шагах от себя – все застилал густой пар, а жара была такой нестерпимой, что мне показалось – я теряю сознание.
Закрыв глаза, я отдалась на волю своих проводниц, а они, протащив меня еще несколько шагов, сняли котурны и в полубессознательном состоянии положили меня на возвышение посреди комнаты, походившее на мраморный стол.
Однако, постепенно я стала привыкать и к этой адской температуре. Воспользовавшись тем, что мало-помалу прихожу в себя, я огляделась.
Как и все тело, глаза постепенно привыкли к окружающей обстановке и, несмотря на завесу пара, мне даже удалось рассмотреть некоторые предметы. Казалось, мои спутницы забыли обо мне. Я видела, что они чем-то заняты в другом конце комнаты, и решила воспользоваться короткой передышкой.
Наконец, я поняла, что нахожусь в центре большого квадратного зала, стены которого на высоту человеческого роста были инкрустированы разноцветным мрамором. Из кранов нескончаемым потоком в облаках пара струилась на плиты пола вода. Оттуда она стекала в четыре похожих на паровые котлы чана, стоявших по углам зала. Оттуда торчали женские головы, а на их лицах было написано выражение крайнего блаженства. Я так увлеклась этой сценой, что не придала должного значения возвращению моих банщиц.
Одна несла большую деревянную миску, полную мыльной пены, другая – мочалку.
Внезапно мне показалось, что в голову, в глаза, нос и рот вонзились тысячи игл: это турчанка-банщица плеснула мне в лицо своим снадобьем и принялась яростно растирать мне лицо, голову и плечи. Вторая банщица в это время держала меня за руки.
Боль была столь невыносимой, что я не выдержала. Оттолкнув одну банщицу ногой, а другую – рукой, я решила, что единственное спасение – это целиком погрузиться в воду.