– Джо, мне кажется, я знаю, о чем ты хочешь со мной поговорить, и я не… – Она замолчала, так как у нее запершило в горле. Она кашлянула и продолжала: – Я не хочу усложнять ситуацию, которая и без того сложна. Ты знаешь, как многие пары начинают ругаться из-за глупых вещей, например, кому достанется графин для мартини.
Джо улыбнулся. Поверх дорогого синего костюма на нем было старое но очень красивое синее пальто, это было пальто его отца, он поднял воротник, а медные пуговицы поблескивали.
– У нас не было графина для мартини.
– Ну… ты понимаешь, что я имею в виду?
– Думаю, что да.
– Я хочу сказать, что дело не в вещах, не так ли? Я думаю, нам придется урегулировать кое-что. Например, с Адамом. Он спрашивает меня каждый вечер, когда ты вернешься домой. Будет трудно объяснить все ему, даже если мы не станем спорить из-за мелочей. – Она сделала глубокий вдох, и ей показалось, что вместо воздуха она набрала в легкие соленую воду. – И хорошо, что у нас не родились те, другие дети.
– Не говори так. – Джо схватил ее за плечи и повернул лицом к себе. В свете заходящего солнца она не видела его глаз, но она чувствовала его сильные пальцы даже сквозь свое толстое пальто. – Не говори так, – сказал он рассерженно.
– Почему? – Она почувствовала, что ее обида готова выплеснуться наружу. – Это правда. Еще один ребенок был бы еще одним препятствием между нами.
Жар придавал ей силы. Она не собиралась бояться. Ведь причина того, что Джо до сих пор не попросил у нее развода, крылась именно в Адаме.
– Откуда ты так хорошо знаешь, чего мне хочется?
– Откуда я могу знать, когда ты мне никогда ничего не говорил. Черт побери, Джо, ты должен был мне сказать о своем отце, об Энни, обо всем. Ты должен был мне сказать с самого начала, что женишься на мне из-за Адама!
– Но это неправда.
– Зачем ты мне сейчас так говоришь? Конечно, это правда. Я и тогда в глубине души знала, что это так, но я слишком хотела выйти за тебя замуж. Я думала, что смогу заставить тебя полюбить себя. Но никого нельзя заставить полюбить, правда?
– Я знаю, я должен был быть с тобой более честным. Я виноват.
– Мне казалось… но я знаю, что это были детские фантазии… я представляла, что, как в сказке, ты проснешься однажды утром и, увидев меня рядом с собой на кровати, поймешь, что дороже меня у тебя нет никого на свете, поймешь, что любишь меня, будто никогда не любил… – она вдруг почувствовала, что рыдания душат ее, а по щекам текут горячие слезы, – мою сестру.
– Но я ведь не хотел ничего сравнивать.
– Я знаю.
Вдруг яркое заходящее солнце померкло, может быть, его загородило пролетающее мимо облачко, и она опять увидела его глаза. Они казались добрыми на фоне угловатых черт его лица и нежно смотрели на нее. Он не отпускал ее.