– Управляющий принес глубокие извинения за то, что так поздно. Ему не сообщили об этом пакете.
Элеонора уставилась на пакет, который протягивала ей служанка. Подарок. Она не привыкла к подаркам. Глаза служанки тревожно расширились.
– Это… это так приятно, мадам. Видите? Все эти цветы и маленькие птички… Пакет, наверное, принесли до того, как начался дождь. Нигде нет мокрых пятен. Клянусь.
Элеонора неуверенно улыбнулась в подтверждение.
– Да, это приятно, так ведь? Почему ты не положишь его на туалетный столик?
С уважением, хотя Элеонора не была уверена, что пакет заслуживает его, служанка положила сверток, потом направилась к двери для слуг. Возле нее девушка остановилась.
– Ах, управляющий сказал, что там есть записка для вас. Привязанная сразу же под бантом. – Она присела в реверансе. – Что-нибудь еще, мадам?
– Нет, Мартина, – ответила Элеонора, глядя на шелковый сверток. – Больше ничего.
Подарок. Элеонора вдохнула теплого, влажного воздуха и заставила себя подойти к туалетному столику. Ее пальцы нащупали записку под лентой, поколебавшись, она вытащила ее. Записка была официально адресована ей, на замок Дюпейре, как будто бы прислана издалека. Но почерк был знакомым. Элеонора развернула записку. Там стояла печать со средиземноморским соколом – печать Д'Ажене.
Пока ее мужество не исчезло, Элеонора сломала печать и развернула письмо. На пол выпал лепесток дамасской розы, оставивший на бумаге мокрое пятно.
«Хотя вы прячете от меня свою душу, Элеонора, совсем спрятаться от меня вам не удастся, потому что я могу видеть вас в своих снах. А».
Элеонора выпустила письмо из рук.
– Дьявольских снах, Ахилл? – Она взяла сверток и прижала его к груди, потом подошла к камину. Ткань была прекрасной выделки. Она подумала о той, что старательно вышивала каждый цветок, каждую птицу, виноградные лозы и листья, и… она подумала, что эта вышивка, горящая в огне голубым, желтым и зеленым, вся превратится в черное, когда огонь будет пожирать ее. Она разжала руки. Это подарок дьявола. Он должен сгореть.
Элеонора потянула за розовую ленту, развязывая бант. Лента легко скользнула между ее пальцами и упала к очагу. Конец ее оказался слишком близко к пламени, которое ухватилось за него, послав длинный огненный язык, простершийся вдоль ленты, будто она служила фитилем пушки. В одно мгновение лента обратилась в полоску пепла.
Сверкнула молния. Элеонора вздрогнула и повернулась к окну, глядя на буйную ночь. Удар грома заставил ее отпрыгнуть. Дождь лупил, не переставая. У нее слегка закружилась голова, и она поплелась к креслу.