Элеоноре хотелось убежать, не только из залитого светом свечей грота, не только из Франции, но и от самой себя. В том, как муж тискал ее, не было страсти. Страсть была чем-то, скорее, присущим стихам, извлеченным из книг. Балинт читал ей их, но те слова предназначались для того, чтобы согреть ее одиночество в зимние вечера, и не более. Его поцелуи были сладкими, но, в конечном итоге, они оставались только поцелуями.
Д'Ажене хотел большего, намного большего.
Она посмотрела на него. Ахилл стоял совершенно спокойно на фоне горящей свечи, находившейся за ним, его темные волосы и куртка четко очерчивались пламенем. Он излучал силу, безжалостную силу, силу, у которой было б лучше не становиться на пути, излучал, словно Люцифер во плоти, стоявший у пламени ада.
– Какому богу жрица воздает благодарение? – спросил Д'Ажене.
– Богу освобождения, – ответила она, наливая себе до краев еще один бокал шампанского. Ее рука по-прежнему дрожала.
Его смех был глубоким, раскатистым и сочным.
– От чего? Меня? Страсти? У вас был муж в вашей…
Она бросила на него предупреждающий взгляд.
– …постели, – закончил он. – И вы слишком красивы, чтобы у вас не было любовников.
Второй бокал шампанского она выпила еще быстрее, чем первый.
– Может быть, это француженки так озабочены мыслью о том, как это волнительно задирать юбки в кустах, но я венгерка, Д'Ажене. У нас хватает дел и без амурных интриг. Венгерское дворянство является по-настоящему аристократическим. Мы не позволяем себе быть обобранными до последнего су нашим королем, чтобы потом валяться у его ног рабскими псами. Мы не отдаем безропотно, как наследственные сеньоры, свои права…
– Но вы все-таки приехали сюда.
Она состроила гримасу раздражения из-за того, что он прервал ее.
– Я нахожусь во Франции в гостях у милой единокровной сестры моей матери, чтобы насладиться несколькими неделями отдыха, – сказала она с фальшивой надменностью. Она все еще надеялась, что шампанское приглушит память его прикосновений, но, казалось, это происходило слишком медленно.
– Но вы все-таки приехали сюда, – снова повторил он.
– Если вы настаиваете, то сюда меня привел соблазн ужина. – Она отломила кусочек хлеба и положила его в рот.
– Разве?
Уязвленная, Элеонора повернулась лицом к Ахиллу, глядя на него через кромку бокала, из которого пила.
– Почему вы продолжаете дразнить меня? Что вы хотите, чтобы я признала? Что я приехала сюда, чтобы быть соблазненной в вашем приюте счастья? – Она допила шампанское и хихикнула.
– Я хочу, чтобы вы признали правду, Элеонора.
Эти слова резко встряхнули ее. Легкое головокружение от шампанского, которое уже начало затуманивать ей мозги, вдруг исчезло. Она посмотрела в пустой бокал, потом отставила его.