Было бы так легко и просто дать им возможность его арестовать и быстро вывезти из поместья. Так легко принять решение, не омраченное его страстью и неожиданной добротой.
Именно поэтому она не предупредила его об опасности? И поэтому она решила не говорить ему утром о ней? Это не искупило бы грехов ее собственной падшей души. Элеонора встала, думая о своем потерянном веере, и ударила хлыстом по юбкам амазонки. Она посмотрела на высокий шкаф в углу и решилась. Даже если она не скажет ему, то ей самой не помешает быть готовой.
Элеонора быстро подошла к шкафу и, порывшись, достала один из маленьких пистолетов, который ее брат Кристоф тайком заказал для нее. Для Элеоноры было делом нескольких минут зарядить пистолет и положить его в карман. Она покинула комнату беззаботной походкой, самой беспечной с тех пор, как она приехала в замок Дюпейре.
Хаос поглотил Элеонору со всей своей явной силой. Собаки выли, мужчины ругались, дрожащие женские голоса жаловались на слишком резвых лошадей.
– Надеюсь, вам никто не мешал спать, мадам, – тихо произнес голос Д'Ажене позади нее. – Нет, не оглядывайтесь. Никого не касается, что я обращаюсь к вам.
– Спасибо, я спала, как ставший притчей во языцех безгрешный голландец, – тихо ответила Элеонора, натягивая перчатки. – А вы?
– Я спал крепким сном не слишком безгрешного француза.
– Рада слышать это, месье, – произнесла Элеонора, улыбаясь и махая рукой тетушке Женевьеве, старавшейся не дать болтающим женщинам, не едущим на охоту, напугать лошадей. – Я бы сожалела, если бы ваши грехи помешали вашему отдыху.
– Грехи никогда не мешают, мадам. – Ахилл пошел рядом, словно случайно проходил мимо. – И, говоря о грехах, – тихонько добавил он, – я решил, что действительно хочу вас на позолоте и атласе. – Он кивнул ей, как малознакомой, и пошел к своему конюху, который стоял, держа его гнедого.
Глаза Элеоноры сузились, когда она увидела, как гибкий мускулистый Ахилл седлает резвого коня. Вдруг стало легко обратиться к своему долгу. «А я хочу тебя в цепях, Д'Ажене».
Элеонора покинула террасу и влилась в хаос. Несколько других гостей-мужчин, женатых, как она вспоминала запреты, нашептанные тетушкой Женевьевой, когда они представлялись, кланялись и просили ее скакать на их лошадях. Им доставит удовольствие, уверяли они ее, и они почтут за честь, если такая красавица сядет на животное, достойное ее.
В их вкрадчивых словах, разлетающихся, словно семена одуванчика над невспаханным полем, чувствовался двойной и тройной подтекст. Она поняла некоторые из них, о других догадалась, а один или два пропустила мимо. Она успокоилась внутренне и мысленно ругала их, самодовольно улыбающихся, хотя благодарно кивала в ответ на приятные предложения и вежливо их отклоняла. Мимо спешил конюх, и Элеонора наказала ему, чтобы ей привели лошадь – стоящую, запомни! – и остановилась в ожидании. Большинство собравшихся на охоту уже собрались внизу у вытянувшихся в линию тополей, и она побоялась, что пропустит первый гон.