В тот вечер она обо всем рассказала мужу. Нет, не обо всем – о том, что роман уже окончен, она не сказала. Тоска и отчаяние сводили ее с ума, а она говорила о том, что никогда еще не была так счастлива… Возможно, этим она хотела удержать ускользающую надежду. И в этот момент ей была почти безразлична та боль, что испытывал человек, с которым она прожила большую часть своей жизни. Она не смотрела в его глаза, не замечала его дрожавших губ, она упивалась своей болью…
Они уже давно не спали вместе. Для мужа у нее с некоторых пор появилась тысяча недомоганий, настойчивых рекомендаций и даже категорических запретов врачей… По-прежнему отгоняя от себя все недостойные Эмили предположения, он смирился с ее охлаждением и не переставал надеяться, что это временно, что это нервы, а может, она просто устала от него за эти годы и перерыв ей необходим. Он искал причины в себе и готов был обвинить себя в недостаточной внимательности, в том, что работа в последние годы зачастую не оставляла ему времени для полноценного общения с любимой женщиной. А главным, в чем он обвинял себя и что в его глазах оправдывало Эмили, было отсутствие детей. Жене уже тридцать восемь, а тоска по материнству может довести до нервного срыва любую женщину.
И только теперь он узнал правду, и все стало на свои места. В ту ночь, тщетно пытаясь заснуть, он впервые понял, что эта одинокая постель и эта тоска, высасывающая душу, – навсегда. И сознание того, что Эмили лжет, рассказывая о том, как счастлива с каким-то другим мужчиной, – а то, что она лжет, было очевидно для него – не доставляло ему никакого удовлетворения: он любил ее, и, может быть, ему было бы легче, если бы, причинив такую боль ему, она была действительно счастлива с другим.
Еще неделю они прожили вместе – вернее, под одной крышей – почти не встречаясь друг с другом. Эмили обедала в одиночестве. Правда, с некоторых пор она стала испытывать отвращение к еде, так что порой стол к обеду даже и не накрывался. Приступы дурноты делали ее существование просто невыносимым. Эмили думала о смерти, как об избавлении…
Через неделю после своего признания мужу она собрала самые необходимые вещи и ушла. Она явилась к своей близкой подруге, это был единственный человек, к которому она могла прийти в этом городе с чемоданом в руках. Эмили даже не подумала, что давно уже потеряла право на гостеприимство и сочувствие Памелы. Ведь та уже давно весьма недвусмысленно дала ей понять, что считает ее поведение недопустимым, ее интерес к подобному человеку – немыслимым, а саму Эмили – то ли развратницей, то ли сумасшедшей. Эмили оскорбилась тогда и наговорила Памеле гадостей, в числе которых было предположение, что подруге, видимо, так никогда и не удастся испытать оргазм и поэтому вряд ли она может понять, что свело ее, Эмили, с ума! Памела, которая действительно уже долгие годы общалась с сексопатологами и даже подумывала об операции, была поражена в самое больное место. На следующий же день Эмили приехала к ней с извинениями, получила прощение, но может ли женщина простить такое по-настоящему? И теперь, получив отповедь столь же жестокую, как и тот ее выпад, Эмили выходила из дома Памелы, понимая, что нет, не может.