— Я того не знаю, а ты, коли пораскинешь умом, так небось поймешь, — Параша накрыла чашку крышечкою. — Три «Отче наш» должно настаиваться, не сбивай меня теперь.
— Понимать тут нечего! У Филиппа во всей России врага нету! — Нелли, ученая подругою, все ж придержала гневный возглас, покуда та шевелила губами.
— Нету, говоришь? — Параша извлекла из короба ситечко. — А те, каменщики вольные, Дьяволу подневольные? Разве не растревожили мы тогда осиного роя?
— Скажешь тож, — возмутилась Нелли. — Им ноне такого дрозда задала Государыня, что самим быть бы живу, нето воевать.
— Нелли!
— Душа моя, тебе лучше?
— Неужто я болен, Нелли? Давно? — Персты Филиппа, сжавшие ладонь Нелли, обжигали хладом. — Право слово, ничего не помню!
— Ты был болен, а теперь станешь скоро здоров! — Нелли приняла чашку и поднесла к губам мужа. — Выпей лекарство.
— Экая гадость, — Роскоф скривился после первого глотка. — Прасковия, ты, я чаю, сушеных лягушек натолкла.
— Пей, Филипп Антоныч, без разговору! — прикрикнула Параша сердито.
— Да уж пью, пью…
Параша глядела исподлобья: когда б ни очевидная глупость такого предположения, Нелли подумала бы, что недовольство ее из того, что Филипп пришел в себя.
— Да разве ж можно?! — заполошно прошептал кто-то за дверьми в близкие покои, верней даже шепотом крикнул. Теперь Нелли поняла, что уж с минуту доносится оттуда беспорядочный топот и шум, словно ловят курицу к обеду.
— Ай!
Створки двери стукнули и на пороге явился Роман, с игрушечным пистолетом в руке. Пистолет этот, копию всамделишного, отлил недавно из олова Роскоф.
Экое он еще дитя, даже меньше, чем кажется!
— Насилу догнал, пригрозил, что пристрелю коли со мною не воротится, — Роман сунул игрушку в карман. — Надобно ж таким дураком быть, чтоб за настоящий принять. Дядя Филипп, лучше тебе?
— Еще лучше твоему дяде станет, коли ты войну в спальной не станешь устраивать, — усмехнулась Нелли. — Бегай еще где со своими сорванцами.
— Дядя Филипп, я Амвроську-пьяницу поймал, — Роман решительно шагнул к кровати.
— Нашел кого ловить, — отозвался Роскоф со слабою улыбкой.
Что б там ни было, но он уж пришел в себя, хуже не станет!
— Он тебе порошку красного в шоколад насыпал, — продолжил мальчик сериозно. — Что за порошок, сам, придурошный, не знает. В чулан под лестницею его запер покуда, надо бы допросить.
— Кто пьяницу подучил? — Роскоф приподнялся на локте.
— Ахинею несет, — с досадою ответил Роман. — Черт де попутал.
— Вот оно что! — Параша хлопнула себя по лбу ладонью. — Нукось я сама за ним схожу, за негодником. Филипп Антоныч, до донышка пей!