Через пару минут она прошептала:
– За нами наблюдают тысячи глаз. Он недоумевающе посмотрел на нее.
– Ну да, конечно, мы их не видим – но они-то нас видят, они нас окружают.
– Кто это – они?
– Бурундуки… лисы… кролики… олени, змеи, птицы, насекомые…
– Хорошо-хорошо, я вам верю, – улыбаясь, перебил он.
– И нам никогда не следует их обижать, потому что у них куда больше прав находиться здесь, чем у нас.
Мигель огляделся по сторонам, словно у него впервые в жизни открылись глаза на окружающую его природу, и действительно, будто бы почувствовал на себе взгляд бесчисленных глаз, устремленных к нему со всех сторон. Да, люди сюда вторгаются, а все прочие твари здесь живут. Раньше он никогда не задумывался об этом.
Дальше они поехали в молчании и, описав большую петлю, оказались на любимом месте Патриции – у плакучей ивы на кладбище. Здесь она спешилась и привязала Спорта к дереву. Мигель проделал то же самое с Ультимато.
Кони немедленно принялись щипать здешнюю траву, а Таксомотор начал носиться по мху.
– Поглядите-ка сюда, – сказала Патриция.
Он посмотрел в указанном направлении и увидел несколько могильных камней на тихом склоне холма. На каждом камне была незатейливая надпись – «Черный бархат», «Рыцарь», «Сэр Ланселот». Все это были лошадиные клички.
– Значит, здесь вы и хороните старых коняг?
Она кивнула, а затем опустилась на траву, мрачновато глядя прямо перед собой. Мигель стоял рядом.
– Почему люди считают кладбища унылыми местами? По-моему, наоборот, это мирные, спокойные места. А как по-вашему?
Он ничего не ответил, окинув взглядом всю открывающуюся перед ним картину. Патриция указала пальцем.
– А вот то место – между Бархатом и Танцором, – оно предназначено для меня.
Мигель был шокирован. Может быть, она просто шутила?
– Когда я купила эту ферму, я решила сойтись накоротке со смертью. Вот почему я собрала здесь дряхлых лошадей. Я хочу, чтобы они провели остаток своих дней в покое и в мире. И мне кажется, что лошади, покоящиеся под здешними камнями, говорят мне: «С нами все в порядке, да и вообще – все в порядке, этого не нужно бояться». И это помогает мне – хотя, увы, я по-прежнему боюсь.
Мигеля порядком потрясла эта беседа. Какие темные, какие чудовищные мысли бродят в этой изящной головке!
– Мадемуазель, вы слишком молоды, чтобы страшиться смерти.
– Да нет, я ведь не за себя боюсь, мистер Кардига. Я боюсь, что смерть отнимет у меня всех моих близких и оставит меня в совершенном одиночестве. У меня есть дорогой человек, который работает в полном опасностей и ежедневного риска уголке света, и мысль о том, что я могу потерять его, буквально парализует меня.