– Враг? – повторил Дервент.
Дверь в коридор открылась, и вошел сержант Бэнкс, сопровождаемый Садженом и Райтом. Коридор у них за спиной теперь был ярко освещен.
– Сэр, – доложил сержант Мастерсу, – мы только что закончили с доказательствами того, что все обстоит, как я вам и говорил. Каждая комната в доме освещена, мы послали в отель и получили коробку электрических шаров. Мы простучали стены, осмотрели в доме все и тем не менее никого не нашли. Полагаю, в этой комнате вы сами все хорошо посмотрели, не так ли?
– Да, в этой комнате я хорошо посмотрел, – мрачно подтвердил Мастерс. – Но давай! Все, что угодно. Обыщи ее!
– Всем вести себя спокойно, – приказал Г. М. – А теперь обыщите ее.
В тишине, не сопровождаемые даже любопытными взглядами находившихся в комнате, полицейские начали обыскивать комнату, хотя здесь, казалось, негде было искать. В комнате не было шкафа, а простукивание стен не обнаружило потайного хода. Они подняли ковер, передвинули столы, даже заглянули под диван (три сантиметра над полом), сдернули чехлы с больших кожаных кресел, которые не были заняты. Пока происходил обыск, все молчали.
– Удовлетворены, сэр? – поинтересовался Бэнкс.
Г. М. неуклюже поднялся с дивана, прошел через комнату и встал перед Соаром, который сидел не шевелясь. Двигались только его глаза.
– Сынок, – мягко произнес Г. М., – тебе лучше признаться. То, что ты сделал сегодня вечером, – одно из самых тяжелых испытаний для самой несомненной смелости, какую я только могу себе представить; и мне интересно, хватило ли бы у кого-нибудь из нас сил пройти через это. Я не знаю, почему ты это делаешь. Но тебе лучше признаться сейчас.
– Признаться? – хрипло спросил Соар. – А что такое? Почему я должен признаться?
– Потому что под тобой мертвец, – сказал Г. М. – И у тебя хватает нервов скрывать его с того самого момента, как начали обыскивать дом, так что полицейские и не подумали бы здесь искать.
Одной рукой он рывком поднял Соара на ноги. Другой сдернул белый чехол с кресла. Это не было большое кожаное кресло, как другие, – это был деревянный плетеный стул, с высокой спинкой и сиденьем с навесом. Мужчина, которого они не смогли опознать, потому что его грудь и голову поддерживал кусок доски, сидел прямо под стулом. Еще один кусок доски лежал у него на коленях; так, чтобы прикрытый чехлом стул по виду ничем не отличался от остальных. Руки мужчины были привязаны к ручкам кресла бечевкой, еще один кусок бечевки удерживал его грудь у его плетеной спинки. Были видны только его белые руки и запястья, а ноги заканчивались двумя начищенными ботинками, которые были поставлены на пол в пародии на жизнь.