Этот самый длинный монолог, который Челеста слышала от отца и запомнила на всю жизнь, абсолютно опровергал все эти разговоры об отце: мол, сухарь и кабинетный историк. Хьюго Фэрфакс замечал в жизни куда больше, чем могли предположить окружающие его люди, и в первую очередь его жена.
Челеста чувствовала какую-то необъяснимую связь со Сван, но ей совершенно не хотелось пользоваться старыми семейными связями, чтобы помочь карьере Уотера. Она уже успела заметить, что понятия о хорошем тоне в Америке и в Англии несколько разнятся, и между американской непосредственностью и английской сдержанностью пролегает настоящая пропасть. Каждый американец при знакомстве откровенно выражал свою радость, особенно когда узнавал, что она как-то связана со Сван. Челесте это казалось удивительным. Постепенно она начала понимать, что, на самом деле, Сван не вращается в таком обществе, и все эти люди, как и Уотер, видят в Челесте возможность попасть в мир Лебеди. Неожиданно она поняла, почему Сван поселилась именно в «Карлайле»: там она была надежно отгорожена от мира. Надо непременно пригласить Лавинию в гости, когда она вернется, решила Челеста, но только не в квартиру Уотера, а к себе на Горацио-стрит. Или в какое-нибудь простенькое кафе. Челесте почему-то казалось, что Сван это тоже больше понравится…
Как только Уотер улетел, Челеста сразу же перебралась в Вест Коуст Билдинг, где жили модели, художники по прическам и вообще люди из мира моды. Она любила бродить по мощеным улочкам нью-йоркского Сохо, любила эти темно-зеленые и красные дома с зигзагами пожарных лестниц и большими флагами над магазинами и выставочными салонами. Ей нравилась атмосфера салонов и книжных лавок, она любила заходить в японские ресторанчики «Носмо Кинг» на улице Варик или «Суон» на углу Шестой и Принц-авеню. Она частенько навещала свою старую приятельницу Кэролайн: когда-то они вместе учились в частном пансионате Св. Марии в Уилтшире, а теперь Кэролайн работала в художественной галерее на Спринг-стрит.
Челеста оставила все свои наряды от лучших кутюрье на квартире Уотера, а у себя в квартире носила обычную одежду, которую купила на вес в одном бруклинском универмаге по полтора доллара за фунт. Она перерыла целые горы тряпья и вернулась к себе домой на Горацио-стрит с полной сумкой одежды, за которую заплатила меньше десяти долларов. Все это было грязное и мятое, но после стирки у нее появилась масса прекрасных и стильных вещей: скажем, из робы служащего бензоколонки и рабочих штанов с цепочками получился потрясающий костюм.