– Прекрасная сделка – жена-ведьма и никаких наследников. Надеюсь, приданое стоило тех мук, которые он теперь испытывает. Неудивительно, что подростки предпочли переехать к дяде, хотя супруги Ренсдейл остаются их опекунами. К несчастью, дядя уехал – отбыл на войну. Мне придется написать Ренсдейлу.
– То-то он будет счастлив.
– Мне от всего этого тоже мало радости. Ему следовало получше присматривать за юнцом и не позволять ему самостоятельно бегать по Лондону.
– Дело в том, что мальчик – существо болезненное, как сказал мой родственник. Он приехал в Лондон, чтобы посоветоваться с врачами.
Йен вспомнил, каким легким показался ему мальчик, когда он нес его, и удивился, почему тот не в школе.
– Черт побери! Я ранил больного человека.
Среди превратностей судьбы гордый мужчина стоит не сгибаясь, точно дуб.
Аноним
Среди превратностей судьбы разумная женщина гнется, точно ива. Кто из них сломается первым?
Жена анонима
Лихорадка началась в ту же ночь. Йен не знал об этом допоздна, потому что Карсуэлл заставил его отправиться на званый обед к леди Уолтем, чье приглашение он получил заранее.
– На пустом месте сплетни расцветают пышным цветом, – сказал ему Карсуэлл. – Если ты не придешь туда и не опровергнешь слухи, они разрастутся, как волшебные бобы, и дотянутся до неба. Но если будешь держаться так, словно ничего не случилось, семена просто не дадут всходов.
– Ты что, занялся сельским хозяйством?
– Чтобы марать руки? Ни за что. Но я знаю высший свет и любителей сплетен. Они решат, что тебя ранил этот трус или что ты убил его и увез его тело из Англии на корабле; Одному небу известно, какие истории они состряпают, если им не за что будет ухватиться.
Йен уехал на весь вечер, послав с лакеем записку Ренсдейлу, чтобы не дожидаться почты. После обеда он отправился с другом на бал, а потом на раут, где в маленьком помещении собралось слишком много людей.
Он танцевал, пил, сыграл пару партий в карты. Ел омаров, запеченных в тесте, и расточал фальшивые комплименты хозяйкам. Поддерживал разговоры о погоде, о войне, о том, кто с кем будет танцевать очередной вальс. Если кто-то заводил речь о Пейдже или о дуэли, он доставал монокль, рассматривая собеседника с аристократическим высокомерием, и пропускал его вопрос мимо ушей. Затем, улыбнувшись, кивал и уходил.
Он не обращал внимания на намеки и подмигивания касательно будущего леди Пейдж, которые бросали мужчины за портвейном или игроки в карты, отметая их взмахом своей ухоженной руки и едва заметным порицанием в голосе:
– Джентльмен не станет трепать имя леди.