– С вашей девочкой все в порядке, – сказал он. – Она в реанимации, но скоро ее привезут в палату. Мистер Леман просил няню посидеть ночью, причем столько, сколько будет нужно. Хорошая идея, если у вас есть возможность. Теперь я полагаю, что вы пойдете домой и вернетесь снова утром. Эмили не захочет видеть вас в течение нескольких часов, а сейчас уже близко к полуночи. – Он взглянул на Роберта: – Если… это очень маловероятно… если будет необходимо позвонить кому-нибудь, должен ли я звонить… – Он взглянул на Брюса.
Роберт поднялся, как будто эта новость вернула его к жизни.
– Нет, родители мы. Мы пережили нервное потрясение, и мы сможем справиться, что бы ни случилось потом. Можете себе представить, какое это было потрясение, когда, приехав домой после небольшой отлучки, мы узнаем…
– Конечно. Как хорошо иметь верных друзей.
– Да, мы ценим их. Брюс и Джози – самые лучшие друзья.
– Хорошо, – весело сказал Брюс, – все хорошо, что хорошо кончается. А теперь неплохо было бы что-нибудь поесть. Я лично в данный момент могу съесть кожаный сапог.
Джози тихо и деликатно прошла по коридору на цыпочках.
– Проклятые каблуки стучат, как молоток, – прошептала она. – Послушайте. Мы все очень устали, чтобы идти домой и возиться с едой. Как насчет того, чтобы пообедать на шоссе? Мы можем получить быстрый гамбургер или что-либо еще.
Когда они устроились в машине, она объяснила:
– Я сказала Энни, что у Эмили заболел живот, но это не страшно, и она успокоилась.
– Разумеется, она не должна об этом знать, – сказала Линн.
– Я знала, что ты захочешь от нее все скрыть, вот почему я так ей сказала.
Ударение на «ты» заставило Линн спросить:
– Почему? Разве ты бы не действовала осторожно?
– Не уверена. Дети знают гораздо больше о том, что происходит вокруг них, чем мы думаем.
– Я уверена, Эмили не рассказала ей… о том, что происходит между ней и Харрисом.
– Я тоже уверена, но я говорю, что дети догадливее, а Энни именно такая. Догадливая и скрытная, – добавила Джози. – Энни может сказать много вещей, если хочет сказать или если отважится сказать.
Роберт, молчавший до сих пор, пока они не вернулись в больницу, взорвался:
– Неважно, знает Энни или не знает! Это Эмили разорвала меня в клочки. Мысль о ней… – Он повернулся к Линн: – Я хочу, чтобы ты знала: я упрекаю тебя, а также Эмили. Я говорил тебе, когда ей было только пятнадцать лет, что ты слишком с ней мягка. У тебя нет твердости в характере. Ты позволяешь людям плохо обращаться с тобой. И ты не бываешь настороже. Ты не оглядываешься вокруг и не видишь, что происходит. Ты никогда не видишь этого.