Ну, вот, вы уловили ритм! – закричал Том. Уловили!
Кружение, которое должно было быть изнуряющим, неожиданно явилось возбуждением. Когда Линн увидела в дверях уходящую Юдору, она с удивлением обнаружила, что уже почти одиннадцать часов. Она полагала, что сейчас не более девяти. Вкладывая несколько купюр в руки Юдоры, она прошептала:
– Ты не забыла, что не следовало мыть хрусталь?
– Ох, мне не хотелось оставить его вам, миссис Фергюсон, но мне еще больше не хотелось ответственности.
– Верно, Юдора. Я его хорошо вымою и поставлю на место.
Возвратившись на кухню и надев опять фартук, Линн полоскала бокалы, когда Том в веселом настроении пришел за ней.
– Эй! Что вы здесь делаете?
– Юдора боялась дотронуться до вашего баккара. Она знает, сколько это стоит.
– Ох, оставьте. Мы собираемся пойти танцевать в сад. Удивительный вечер.
– Я не могу. На самом деле. Не могу.
– Нет, вы можете. Я настаиваю. На десять минут. Пойдемте.
Фонари снаружи производили эффект лунного света, тускло освещая границу темноты, где стена из болиголова ограждала небольшую полянку, на которой располагалась терраса. Днем шел дождь, поэтому запах влажной травы был терпким.
Один мужчина пожаловался: – Старость влезает ползком потихоньку, Том, поэтому я выдохся. Как насчет медленных старых танцев пашей золотой поры для разнообразия?
– Нет проблем. У меня есть мелодии, под которые танцевали твои родители. Да, это действительно приятно, – сказал он, притягивая Линн ближе к себе. – Если уж сравнивать, то старые танцы лучше.
В отличие от Роберта, он был ненамного выше ее, так что их лица почти касались. Их ноги двигались умело в унисон с ритмом сентиментальной музыки.
– У вас прелестный рот, – произнес Том внезапно, – и прелестные глаза.
Тревожное чувство охватило Линн, и он почувствовал это сразу.
– Вам не понравилось, что я сказал, да?
– Я этого не ожидала.
– Почему же? Если комплимент искренний, его следует говорить и принимать.
– Хорошо, тогда благодарю вас.
– Вы все еще чувствуете себя неловко. Вы думаете, что я просто льстивый болтун. Но вы на самом деле какая-то особенная, должен сказать вам. Освежающая. Непохожая на других.
Она чувствовала его дыхание на своей шее. Рука на талии прижимала ее так близко к нему, что она могла слышать биение его сердца. И полное грез очарование ночи перешло в нервное беспокойство.
– Уже больше одиннадцати, – закричала она. – Я должна сейчас же уйти. Пожалуйста…
– Вот где ты!
Прогремел грубый голос, и Роберт вышел из-за угла дома на свет. Сразу же прекратилась музыка, танцоры также перестали танцевать, остановившись в движении, и все повернулись на голос.