Чернышкова наморщила лоб, пытаясь вспомнить.
– Вроде цирк, медведи были. Клоуны там всякие. Потом пришла в себя и давай болтать, «мама», «лес», «шарики» и так далее.
– Ясно, – сказал Виктор. – Вы нас, пожалуйста, оставьте ненадолго.
– Только аккуратнее, она только отошла после успокоительного, – предупредила медсестра.
– Ладно, ладно, – проворчал Виктор, закрывая дверь.
Через час Виктор вышел из кабинета. Лиля, выговорившись, сидела на удивление спокойно, лицо ее даже можно было назвать умиротворенным, лицо человека, выполнившего ответственную работу, она словно выплеснула из себя весь негатив, как прорвавшийся гнойник. Что нельзя было сказать об ее отце – Владимир весь как-то сгорбился, обмяк, подергивающееся лицо покрыто бисеринками пота. После ужасного рассказа Лили он даже подумал, не спятила ли его дочь.
Виктор прикрыл за собой дверь и стал набирать номер начальника.
– Семен Васильевич? Это Боков. Девочка все рассказала.
– И что?! – едва сдерживаясь от крика, спросил полковник.
– Плохие новости. Хотина, скорее всего, мертва, – вполголоса, чтобы его не слышал Владимир, сказал Виктор. – Но чтобы убедиться в этом, нужно ехать туда, где ее подобрал дальнобойщик, и снова искать в лесу. Я выезжаю.
– Постой, – сказал устало Семен Васильевич. – Они... из Москвы уже приехали. Рестораны отменяются. Они поедут с тобой. Важняк из генералки, два муровца и эксперт-криминалист. Я дам команду, чтобы вам приготовили машину.
– Хорошо, я еду.
Полковник положил трубку, а Виктор зашел в палату.
– Владимир, – позвал он, и на него глянуло измученное, вмиг постаревшее лицо мужчины. – Лиля должна поехать с нами. Без нее мы можем потерять время, – как можно мягче сказал он.
– Я поеду с вами, – кашляющим голосом выговорил Владимир.
Виктор не посмел ему возразить. Да и кто бы в положении этого несчастного мужика поступил бы иначе?!
Они быстро нашли полянку.
Лиля на удивление практически безошибочно указала место, куда три дня назад свернула с дороги их «Тойота». По мере того, как они углублялись в лес, девочке становилось хуже. Она то начинала всхлипывать, то закатывала глаза, задыхаясь, отчего ее приходилось чуть ли не нести на руках, то заходилась в захлебывающемся крике. Ричи, служебная овчарка, принюхиваясь, бежала рядом с кинологом, навострив уши. Владимир убито молчал, тлеющий огонек надежды в глазах незаметно погас, бескровные губы что-то беззвучно шептали.
Тихо шелестела листва, птицы щебетали свои песни, но все привычные и знакомые звуки леса были какие-то осторожные, робкие, не в полную силу, лес словно замер в ожидании чего-то нехорошего.