«Пусто. Ветер гоняет
Мусор по площади рынка.
Кто-то стакан допивает.
Тоскливое слово — глубинка…»
Написанные про совсем другой, далекий, приуральский город, эти строки подходили к провинциальной Вязьме как нельзя лучше. Тоскливое слово глубинка!
Неожиданно кто-то тронул меня за рукав. Я обернулся — одна из бабушек, в стеганой душегрейке, спросила:
— Сынок, а чего вам в Корьеве-то понадобилось?
Надо было срочно сочинить какую-нибудь легенду, но я для начала ограничился пространным ответом:
— Дела у нас там, мать!
— Дела-а… — протянула старушка: — Да какие могуть быть там дела — в Корьеве шесть домов осталося, в трех тока живуть, остальные развалилися давно! Я че хотела-то — тут к нам из города часто ездиют, дома покупают в деревнях да летом в них живут! Ты, сынок, ежели дом надумал покупать, лучшее у нас, в Клушинке покупай — до дороги близко, и село большое, магазин есть, клуб. А че там, в Корьеве — глухомань…
— Спасибо, мать! Только мы не дом приехали покупать, мы — в гости! — я назвал самую простую причину визита в эту глушь, но спустя секунду понял, что ошибся.
— Да-а! — обрадованно защебетала старуха: — Это к кому же? У Зинки-Кукушки, продавщицы из Гришинского магазина, вся родня тута! У бабы Клани окромя Андрейки и внучат нет никого, баба Света одна, с войны, почитай, живет! А больше нашеских в Корьево нету! А! Сынок, ты-вы к художнице, наверноть?
Я кивнул, радуясь, что в старухиных познаниях образовалась брешь. Но бабка не унималась:
— Художница, она девка хорошая! Только сурьезная шибко, разговаривать не любит! А ты кем ей будешь-то? Уж не мужик ли ейный?
Я уже начал злиться, хороши разведчики, приехали, называется, инкогнито! Тут любая бабка весь район знает, каждый чужой человек на виду!
Я выбросил окурок, и как можно суровее сказал:
— Не муж я ей, а брат! Брат двоюродный! Понятно?
— Понятно, родимый, как не понять… — забормотала бабуля, отошла к своим товаркам, и спустя мгновение оттуда донесся скользкий шепоток: «…К художнице…говорит, брательник, а не похожь… видать… муж, наверноть… замириваться приехал…».
Я аж сплюнул с досады — вот так и рождаются сплетни!
Минут через десять вернулся Борис, какой-то подозрительно грустный и потухший.
— Ну, как? Купил билеты?
— Серега, ты понимаешь… Это… Короче, последний автобус в Гришино ушел два часа назад! — Борис виновато шмыгнул носом.
— И что теперь делать? — спросил я как можно спокойнее.
— Может, на вокзале переночуем? — без особого оптимизма предложил Борис.
Сзади послышался шорох. Я обернулся и старушки, прислушивающиеся к нашему разговору, все, как одна, отвернулись с равнодушным видом, мол, нам до вас и дела никакого нет!