Воронцов смотрел в нагловатые, ярко-голубые глаза Коха, и не знал, что ответить. С одной стороны, по инструкции, он должен был посадить Пашутина в ожидающую у института машину, отвезти домой, проверить, все ли там нормально, а завтра утром — забрать из дома на той же машине и привезти сюда. С другой стороны, в инструкции сказано: «Телохранитель обязан сопровождать охраняемое лицо веззде, особенно в общественных местах, деловых поездках и прогулках…». Вот и пойми, что теперь делать, если охраняемое лицо захотело поехать к приятелю и поиграть в «преф»! Н-да, опыта явно не хватало…
— Ну так как? — настаивал Кох. Воронцов посмотрел на рыжую шевелюру пашутинского помощника и почему-то вспомнил песню: «Дойчланд зольдатен ундер офисирен…», представил Коха в эссесовской форме, с закатанными рукавами и «шмайсером» на шее, и ему стало смешно.
«А почему бы и нет? Поближе познакомлюсь с клиентом, узнаю круг его интересов, так сказать! Да и пулю расписать было бы не плохо — тысячу лет уже не играл! В конце концов, директор института же говрил: «Не давите на клиента, он — натура тонкая и деликатная!», — подумал Воронцов, и решительно кивнул:
— Лады, поехали!
Посидели на славу. Сидели у Коха, который снимал двухкомнатную «хрущебу» на Бауманской. Воронцов, естествено, отказался от закупленного по дороге пива, правда с удовольствием поел копченого леща, которого притащил приятель Коха и Пашутина Валька Тейфиц. Поиграли в карты, обсудили положение в стране. Электронщики, выпив по паре кружок, захмелеи, и когда рыжий Кох предложил тост «За мужественных рыцарей пистолета и бронежилета!», намекая на Сергея, пришлось Воронцову вытащить его в коридор, и пристукнув рыжим арийским затылком о стену, популярно обьяснить, что афишировать его род занятий ни перед кем не надо.
Потом началась настоящая пьянка. Приперлись три каких-то мамзели, явно втихаря вызванные хозяином квартиры, одна из них, то ли Катя, то ли Даша, все постреливала крашенным глазом в сторону Воронцова. Хейфиц сбегал за шампанским, потом уже и за водкой, и Сергей откровенно заскучал — если уж «сытый голодного не разумеет», то трезвый пьяных — и подавно…
Слава аллаху, Пашутин оказался не падок на женский пол, чего было нельзя сказать о Кохе — тот просто ужом вертелся, рассыпаясь в комплиментах, шуточках и остротах. У Воронцова сложилось мнение, что рыжий решил сегодня уложить в свою постель сразу всех присутствующих девиц, по крайней мере, он все для этого делал.
Пашутин довольно быстро отрубился, попросту уснул в углу дивана, и Воронцов решительно объявил, что им пора.