– Тогда вам и вовсе нечего бояться. В Москве вы, после того как поправитесь, наймете хорошего адвоката, который приедет сюда и будет здесь представлять ваши интересы. Продаст дом, словом, сделает все так, как вы того захотите, и все оформит вполне законным образом. А потом вы сможете вернуть и вашего сына… Закон будет на вашей стороне, но лишь в том случае, если вы сами захотите выкарабкаться… Вы понимаете меня?
Карина встала и, сцепив пальцы рук, заметалась по беседке. Наконец остановилась:
– А вы не могли бы пройти со мной в гараж? Деньги у меня там… Я ведь и в дом-то могу не заходить, правда? Я одета, а все, что мне будет нужно, я смогу купить в Адлере… У меня и все необходимое там же… Вы только не бросайте меня, пожалуйста… – Глаза ее наполнились слезами.
Смоленская проследовала с ней до гаража, где на ее глазах Карина достала коробку со шприцами, сняла с полки металлическую канистру, которая на самом деле открывалась как обычный ящичек, в ней хранились деньги, уложила все это в холщовую грязноватую сумку и, вручив ее Смоленской, сказала:
– Я должна выйти отсюда с пустыми руками, вроде бы проводить вас…
Екатерина вдруг подумала, что действия Карины настолько логичны и решительны, что, быть может, она и на самом деле не настолько больна, чтобы переживать за ее здоровье. Деньги и помощь пусть даже посторонних людей вполне могут сотворить чудо и спасти эту молодую и красивую женщину.
Они пересекли сад, вышли за ворота на дорогу, сели в машину и спустя несколько минут уже мчались на огромной скорости в сторону Адлера.
После горячей ванны и сытного ужина, которым ее накормил Лопатин, Изольда почти сразу же уснула, едва только ее голова коснулась подушки.
Снов не было, она словно куда-то провалилась вместе со своими страхами и проблемами, поэтому утром, на свежую голову, ей было уже куда проще проанализировать все то, чем вчера ночью ее огорошил Иван.
Исчезновение золотой зажигалки, которому она поначалу не придала никакого значения, уверенная в том, что просто оставила ее в кармане одного из своих жакетов или брюк, теперь, в свете кажущихся абсурдными подозрений, воспринималось как часть плана, злого умысла, направленного на то, чтобы подставить Изольду по-крупному, с размахом. «Это же надо, – не переставала она удивляться, – чтобы кто-то так сильно захотел избавиться от меня?! И кому вообще в голову-то могло прийти подкинуть зажигалку, да еще такую приметную, на место преступления, и где? На Черном море, в тысячах километров от моего дома?!»
Не верить Лопатину она не могла, потому что уже утром, лежа в постели, вспомнила, как не досчиталась на кухне пары хрустальных рюмок, причем последних из набора, так что ей теперь будет сложно доказать, что эти рюмки были украдены у нее. Другое дело, если бы у нее дома их было, к примеру, шесть, две из них украли и отвезли в Адлер или куда там еще, а четыре бы остались и явились вещественными доказательствами. А так… Кто-то явно знал, что рюмок всего две, а если и не знал, то уж, во всяком случае, догадался взять единичные, разрозненные…