– Как им пользоваться?
– Бойлером? Очень просто – включаете вилку Алексей Митрофанов в розетку и дальше все происходит автоматически. Он у вас на пятнадцать литров, значит, нагреется минут за двадцать.
– А почему в номере так холодно?
– Холодно? У нас всегда так, мы привыкли.
Когда бойлер нагрелся, воды из него едва хватило для душа, ни о какой ванне уже и речи быть не могло.
– Черт! – пробормотал сквозь зубы Филатов. – А ведь самый центр города! За что я плачу столько денег? Надо будет найти гостиницу с горячей водой и автономным отоплением, а то это не жизнь! Но сначала нужно подобрать ключик к певичке.
Филатов переехал в другую гостиницу. В ней имелась горячая вода и нормальное отопление. Но главное – окна его номера выходили на Майдан и он мог видеть сцену, на которой выступали попеременно «оранжевые» ораторы и «оранжевые» артисты. Почти все номера с видом на площадь были заняты журналистами из западных телекомпаний, и ему пришлось изрядно раскошелиться, чтобы тоже получить такой номер.
До сцены было далековато, но выручал большой экран, на котором все транслировалось с увеличением. Однако экран включали не всегда. Филатов купил мощный бинокль и сразу же оценил его преимущества. Он увидел работу съемочной группы Лобенко будто бы рядом с собой. В ней не было ничего примечательного – обычное топтание возле камер, выхватывание из толпы каких-нибудь колоритных персонажей для короткого интервью, хаотичное перемещение туда-сюда.
Интереснее было другое – иногда Сергей и Джульетта уезжали куда-то на мотоциклах, из чего Филатов заключил, что роман у них в самом разгаре. Увлекательно, должно быть, мчаться по революционному Киеву на мощном японском мотоцикле вслед за подругой, упиваясь свободой и собственной лихостью, когда от выброса гормонов кружится голова. Напоминает конную игру «Догони девушку», распространенную у некоторых кочевых народов. Хотя и холодновато уже для мотоцикла, сезон закончился. Но любовь, наверное, греет. А вот если бы на девушку надеть еще фату, чтобы она развевалась на ветру, а мотоцикл ее украсить розами, было бы совсем сладенько. Революция апельсинов и роз прямо получилась бы. Как там апельсин по-украински? Померанец, кажется.
«Как же они уживаются вместе, – думал Филатов, – „оранжевая“ Джульетта и „бело-голу-бой“ Лобенко?» Он понимал, что убеждать того отказаться от съемок фильма – пустая затея. Особенно с учетом суммы, которую он уже получил. О сумме его проинформировал Лебедов, узнавший ее по каким-то своим каналам. Да и без того Лобенко отличался своевольным взрывным характером. Он называл это крутостью, но Филатов назвал бы вздорностью. Один случай с гвоздем чего стоил. Лобенко рассказывал о нем со смехом и явно гордился собой, Филатову же казалось, что лучше бы он об этом умолчал. Дело состояло в следующем. Лобенко всегда ставил машину перед телестудией на одно и то же место. Все об этом знали и старались его не занимать. Но однажды нашелся человек, который то ли по незнанию, то ли сознательно – место ведь не купленное – поставил машину именно там. Приехавший вскоре на эфир Лобенко пришел в бешенство и нацарапал гвоздем у него на капоте: «Пожалуйста, не ставьте здесь машину». Филатов не знал, как поступил потом хозяин той машины, но лично он за такое заехал бы в морду.