- Я... - начал я объяснять.
- Тебе сказано - лежать! - мужчина подошел ко мне вплотную. - Что выспался?
- Да, - виновато ответил я. - Я... - я покраснел, - мне...
- А, - догадался мужчина, - пописенькать?
- Да...мне...я...
- Лежи, родимый, терпи до подъема... Лежать! - прикрикнул он на меня.
На соседней кровати приподнялся какой-то человек.
- Винченцио, - сказал человек, - ты...Что ты тут лекции читаешь? Большим начальником стал?
Я увидел, как изменилось лицо у Винченцио. Он не стеснялся своего страха перед говорящим .
- Сережа... - начал он оправдываться.
- Все, - сказал Сережа, - дискуссия окончена. Отводишь cынка в сортир, чтобы он здесь не ныл, а чтобы жизнь медом не казалась, дашь порошок и тряпочки. Пускай краны чистит. Марш отсюда...
- Одевайся, - мрачно сказал мне Винченцио, - пошли.
Я надел ботинки, накинул пальто.
Мы миновали длинный ряд кроватей. Винченцио толкнул дверь в стене, мы вошли в узкий холодный коридор.
Мне показалось, что потянуло легким знобящим ветром.
Винченцио протянул мне надорванную пачку порошка и ворсистую тряпку.
- Значит, так, - сказал Винченцио, - принимайся за работу. Понял?
- Понял, - буркнул я.
- Радости в голосе не слышу, - сказал Винченцио.
Я промолчал.
Винченцио с силой дал мне по заду ногой. Удар был так силен, что я чуть не свалился. Я повернулся к Винченцио. Я сжал кулаки.
- За что? - спросил я, мне было не вытолкнуть это "за что" сквозь подступавшие к горлу рыдания. - За что? - повторил я.
- За то, что ты - сволочь, - охотно и весело объяснил мне Винченцио, из-за тебя Петровича в труповозы отправили, из-за тебя дядя Саша выговор огреб, из-за тебя дракон взбаламутился и Андромеду сожрал... Все из-за тебя... Иди работай и не зли меня.
Я побрел по скудно освещенному коридору, я старался не глядеть на осклизлые холодные стены.
Я знал, что мамина лаборатория совсем близко от дракона. Ближе нельзя. Ближе - "отпетые". А дракон любит холод. Он - горяч и изрыгает пламя. Поэтому ему не нужно тепло, ему нужен холод.
Винченцио толкнул дверь, и мы вошли в огромную комнату, в центре которой впритык стояли умывальники и раковины, образуя длинный ряд.
- Там, - Винченцио указал на другую дверь, - горшочки. Вон тряпки, вон порошок, тряпочку в порошочек - и давай, давай, чтобы блестело, как у кота яйца... Ничего! Нормально. Этим ты не только краны очистишь, ты душу себе очистишь от скверны себялюбия и эгоизма... Вперед!
Винченцио развернулся и вышел.
Я открыл дверь. В полу полутемного коридора были проделаны огромные дыры, в них бурлили, вертелись, будто раскрученные какой-то невидимой мутовкой, нечистоты. Коридор уходил вдаль, в темноту.