- Мне, - я вдруг понял, что сейчас разревусь, - тяжело со всеми...
Мама вышла из комнаты, запахивая халат:
- Что будем есть? - она затянула пояс халата.
- Мне все равно, - тускло сказал отец.
- Мне тоже.
- И мне, - разозлилась мама, - ну вас всех. Будете жрать яичницу.
Она ушла на кухню, зажгла газ.
Я уселся на стул и тихо сказал отцу:
- Если бы не эта зеленая гадина, у нас во всех домах были бы не вот эти допотопные газовые горелки...
Мама разбила яйца, вылила их на сковородку. Сковородка зашипела, зашкворчала.
- Конечно, - продолжал я, - когда вся планета только и занята тем, чтобы придумать такое, чтобы в хавальник жабе впихнуть, чтобы та живых людей не жрала, - тут не до человеческих кухонь.
- Джек, ты хлеб в распределителе взял?
- Нет, - огрызнулся я, - не взял.
- Пойди и возьми.
- Не пойду.
Отец поднялся:
- Я схожу.
- Что такое? - мама выключила горелку, выглянула из кухни. - Не понимаю, просто не понимаю... Он не выполняет простейших, элементарнейших обязанностей... Ты уроки сделал?
- Нет. Мне 18 лет - и мне надоело делать уроки. Я хочу жить, а не учиться.
Мама всплеснула руками:
- Ба, ба, какой пафос! Я вот до сих пор учусь, живу и учусь, а этот...
- На повара...
Мама покраснела:
- Да... ну что я могу сказать: дурак и хам...
Она вернулась на кухню.
Папа ушел за хлебом.
Я лег на диван и стал смотреть в стенку, в обои.
Я следил за узором обоев, и мне, как в детстве, стало казаться, что из волнистых обойных узоров складываются смешные и страшные рожи, расплюснутые и вытянутые, вытянутые и расплюснутые.
Пальцем я провел по стене. Закрыл глаза.
Я снова увидел Мэлори.
Папа вернулся с хлебом. Мама позвала:
- Идите ужинать.
Я вошел в комнату. На столе шипела яичница из шести яиц с беконом; кроме того, в глубокой глиняной миске лежали грудой пупырчатые небольшого размера твердые огурчики, ломти свежайшего хлеба, квашеная капуста, спирт в запотевшем графинчике и кроваво-красная наливка в фигурной, искусно выдутой бутылке, изображающей дракончика, стоящего на задних лапах.
Мама разделила аппетитно скворчащую, будто беседующую с кем-то на непонятном языке яичницу на три части, брякнула мне на тарелку мою долю, спросила:
- Ты руки-то мыл?
Я промолчал.
- Понятно...Дженнаро, наливай. Ребенку - наливку, нам - спирт...
- Мне тоже...
- Нет, милый, ты и без спирта... плюешься... Разливай. "Не задерживай движенье", - моряку кричит.
- Ты, - я смотрел на то, как папа разливает сначала спирт, потом вино, - спирт из лаборатории принесла?
Мама подняла свою рюмку:
- А как же! С зеленого дракона хоть спирта литр! За дракошу!