Татьяна Александровна весьма настойчиво стучала в дверь, пока, наконец, не раздался истерический голос соседки, который я услышал даже в шкафу:
– Кому там робыты нэма що?
– Немедленно откройте дверь, вы в опасности! – голос Обуховой был решительный и одновременно ласковый.
Послышался скрежет открывающихся замков, и уже на весь коридор раздался голос соседки:
– Чотыре часа ночи, вы чого в дверь стучытэ?! У мэнэ дытына спыть!
– Милая моя, не стоит так нервничать. Вашему ребенку угрожает опасность. В общежитии началась эпидемия, – Обухова несла какую-то ахинею, но при этом смогла заставить себя слушать.
– Яка опасность? Яка эпидемия? – голос соседки стал взволнованным.
– Милая, посмотрите, что с мальчиком происходит из пятьсот семнадцатой, идите, идите за мной. – По голосу я понял, что Обухова завлекает соседку в комнату. – Да идите же, не бойтесь!
В коридоре раздалась возня и крик соседки:
– Що вы робытэ?! Видпустыть!
Наконец возня перенеслась в мою комнату, и тут же раздалось яростное шипение. На помощь Обуховой пришла Соня.
– Не задуши ее. Еще рано, – это уже Обухова обращалась к Соне.
Опять послышался шум борьбы и короткий визг соседки.
– Будешь кричать, убью твоего ребенка, – Обухова обращалась к соседке. – Ты сейчас прочитаешь стихотворение, и мы тебя отпустим. Ты все поняла?
– Хто вы таки?!
Крик тут же был подавлен, по крайней мере, я расслышал хрип и кашель соседки.
– Милая, я вижу, ты не понимаешь меня. У меня очень мало времени остается. Соня, держи ее.
Опять раздались шаги в коридоре, и через полминуты Обухова вошла тяжело дыша. В комнате тут же раздался визг и крик: «Видпустыть дытыну!» – подавленный очередным удушающим объятьем Сони.
По скрежету кровати и тяжелому сопению я понял, что Обухова положила спящую девочку соседки на кровать.
– Милая, если не успокоишься, я ее задушу на твоих глазах. Прямо сейчас ты должна вслух прочитать стихотворение. И все. Потом я тебя отпущу. Ты меня поняла?
В ответ ничего не послышалось, и я догадался, что соседка, видимо, кивнула.
– Ложись вот сюда. Рядом с мальчиком на пол. Будешь лежа читать. Так. Выпей это.
– Що цэ?
– Я сказала, пей! Пей давай. Умница. Видишь, жива. Совсем не отрава. Так, милая. Теперь землицей с ситцевого платочка на тебя немножко посыплем. Вот тут и тут. Лежи, милая, лежи. Не бойся. Ничего страшного не происходит. Сейчас прочитаешь стишок и пойдешь спать с дочуркой. Так… – Обухова причитала каким-то маниакальным голосом, а соседка лишь всхлипывала, но была уже полностью подавлена и все выполняла безоговорочно. Вдруг проснулась дочка соседки.