Внезапно дверь распахнулась, дунуло сквозняком, и в комнату вошла мама. Она ахнула, подбежала, рывком сдернула дочь с подоконника и больно шлепнула.
– Не смей никогда этого делать! – кричала она и выглядела при этом скорее злой, чем испуганной. А потом добавила с горьким тяжелым вздохом: – Горе ты мое!
Горе ты мое… Эту фразу маленькая Долька слышала от нее часто, но в тот раз вдруг поняла – это не просто поговорка, это правда. Для матери она ненужная, тяжкая обуза. Девочка никогда не задавалась вопросом «почему?», просто воспринимала это как должное. Но в робких ее мечтах все выглядело совсем по-другому. Ей казалось, что маму просто заколдовала злая фея, а на самом деле она хорошая и любит Дольку. И в один прекрасный день придет добрый волшебник, взмахнет своей палочкой, мама обнимет ее и скажет: «Ты мое счастье!»
С тех пор она часто ложилась так животом на подоконник, высовывалась на улицу и тихо, шепотом, а иногда и вовсе про себя, повторяла: «Счастье ты мое…» Но больше этого никто не видел. И волшебник не приходил. Но зато появился он – лучше всех волшебников, вместе взятых.
Неизвестно уж, что там с одаренной личностью, но о нем она помнила все-все, до самых мельчайших деталей. Как он пришел в их дом первый раз, высокий, невероятно красивый, вкусно пахнущий машиной, морозом и одеколоном. Как принес ей куклу. Всю жизнь ей до слез, до сжатых кулаков, до ноющей боли внутри хотелось иметь Барби. Но эта, длинноволосая, с ехидной усмешечкой, так сильно походила на Лану, что играть в нее было просто невозможно. Долька тогда подтянула к шкафу все тот же стул, встала на него, поднялась еще и на цыпочки и с трудом запихнула куклу на верхнюю полку…
А потом он поселился в доме. В прихожей теперь стояли его тапочки, а на вешалке в ванной висел халат, который пах им. Он устроил ей настоящий праздник, свозив ее в «Детский мир» и купив там целую гору красивой одежды и, конечно же, Кена, ее самую любимую куклу, с которой она до сих пор не расстается.
Он приносил ей книги – ее обожаемые сказки, игрушки и всякие лакомства. До него как-то особенно никто не интересовался тем, что ей нравится, а что нет. Положили в тарелку – ешь. Лежит в шкафу и годится – значит, носи. А он был первым, кто спросил, что она любит. И не только спросил, но и запомнил.
Он слушал ее стихи и не просто умилялся, «ах, такая маленькая, а уже сочиняет», а пытался понять, что она хотела сказать и почему так написала. Он катал ее на машине, брал иногда с собой на работу, возил на прогулки в Сокольники и в Коломенское, водил на елки, ходил с ней в театр, в кино и в цирк. Рассказывал всякие интересные вещи. Поднимал на руки и сажал на плечи, чтобы ей лучше были видны звезды и облака. А однажды, когда увидел, как она лежит на подоконнике, осторожно снял с окна и именно так и сказал: «Ты мое счастье…»