Мы подошли друг к другу и поздоровались. Наталья Юркун обняла меня и поцеловала в макушку. Так смешно, нелепо. Мы, совершенно чужие люди, вдруг стали для всех окружающих матерью и дочерью.
– Я понимаю, ты удивлена и немного шокирована, да и я тоже, – сказала она мне приятным грудным голосом. – Знаешь, я купила торт… Поедем ко мне, я покажу тебе, где живу, и расскажу тебе все-все… и почему так случилось, что я отдала тебя в интернат, и почему так долго не давала о себе знать… словом, поедем ко мне, здесь, на улице, разговора все равно не получится…
Как же сильно она отличалась от Евы, так мечтавшей подружиться со мной, не признаваясь в том, что она моя мать…
Я согласилась поехать к ней домой, тем более что и самой не хотелось торчать возле интернатовских ворот, совсем рядом от того места, где я познакомилась с офицером Юрой.
Она приехала на машине, сама сидела за рулем. Моя богатенькая мать. Мне вообще везло с мамашами: одна – замужем за богатым турком, другая сама водит машину… Не из бедных, не из нищих… Мне почему-то хотелось плакать. Мать. Да зачем она нужна мне, когда я уже выросла и умею сама держать ложку и надевать колготки?
Мы приехали в девятиэтажку на окраине города, в поселке Солнечном. Не разговаривали, но я видела, как она нервничает. От нее сладко пахло духами. Мы поднимались на третий этаж по лестнице, потому что лифт не работал. Я шла за ней и видела ее красивую прическу, тонкую шею, изящную фигуру и даже туфли…
Поднялись. Она достала из своей золотистой сумочки ключи и принялась открывать все замки. Одна дверь, вторая, темный холл, запах душистых белых лилий… Что она, удушить меня хочет? Какой сильный запах! С ума сойти!
В гостиной на круглом столе, застланном кружевной скатертью, стояла большая хрустальная ваза с роскошным букетом лилий. В тени букета – бело-розовый круглый торт, украшенный ягодами. Рядом – бутылка шампанского и три бокала.
– Садись, – Наталья Юркун предложила мне стул и сама села напротив. – Вот ты и здесь.
Щеки ее порозовели, как розочки на торте. Казалось, она не знает, с чего начать. И вдруг на столе, я так и не поняла, откуда именно, появился конверт. Моя вторая мамаша осторожно придвинула его мне.
– Валя, так случилось, – начала она, стараясь не смотреть мне в глаза, – что один человек очень сильно задолжал тебе…
Она явно сбрендила, подумалось мне. Несет какую-то околесицу. «Один человек», это, надо полагать, она и есть?
– Давайте лучше есть торт, – предложила я, чтобы хоть как-то помочь ей начать нелегкий для нее разговор. – А там видно будет… Вот только шампанское надо было охладить…