Те, кто каждую неделю сбегал при его появлении, явно не знали об этом соглашении.
Игра была лишь частью интересного взрослого мира, связанного с обувной мастерской. Племянник Джимми работал в ветеринарной клинике доктора Фини, которая находилась прямо за углом. Док регулярно заходил почистить ботинки, но только вечерами по будням и никогда по выходным. Он садился постоянно на один и тот же стул, ставил в золотые стремена вычищенные накануне штиблеты и принимался философствовать о жизни. Его характеризовали две вещи: он всегда был пьян, хотя это не бросалось в глаза, и втягивал в разговор всех присутствующих.
– Ребята, какого рожна вы курите? – поинтересовался он как-то у Мики, держа сигарету в пожелтевших пальцах. У дока была привычка до бесконечности не стряхивать пепел. Он сам не сбивал его с кончика и не позволял падать.
– Нравится, – ответил Мики. Он относился к взрослым уважительно, но без подобострастия.
– Нравится-то нравится, но это тебя убивает. Быть бы богатым задним умом, я никогда бы не начал.
– Так отчего не бросите? – удивился Мики.
– Не могу. Уж очень пристрастился. Если суждено помереть, так почему бы не помереть от того, что любишь?
– Настанет час, и сыграешь в ящик, – шумно вздохнул Джимми. – Вот жил тут один парень, богатый парень с Парк-авеню, такой же богатый, как ты, док. – Все рассмеялись, потому что док был из Уэстчестера. – Я еще чинил его ботинки. Так вот, он бегал каждый день по парку и вокруг водохранилища, не курил, спиртного в рот не брал. Каждый раз, когда являлся сюда, заказывал апельсиновый сок. И на тебе: в тридцать пять лет замертво упал на улице. Придет час – не отвертишься.
– Когда придет мой час, я хотел бы умереть бухим.
Мики и Джонни переглянулись – они понимали, что это желание легко выполнимо.
Карл работал на дока, трудился в ветеринарной клинике двадцать лет и, подобно доку, постоянно закладывал за воротник, но в отличие от шефа по Карлу сразу было видно, что он пьян. Он был черным, и док заставлял его надевать синюю форму, чтобы люди думали, будто он уборщик или кто-то в этом роде. Штаны носил так, что они едва не спадали с его задницы, но этого никто не замечал, поскольку рубашки Карл всегда выпускал поверх штанов. У него было всего несколько зубов цвета грязно-желтого. С губ постоянно свисала сигарета «Лакки страйк», и, когда Карл открывал рот – а он его почти никогда не закрывал, – казалось, что она не удержится и упадет. В первый год, когда мальчики познакомились с Карлом, они не понимали почти ни слова из того, что он говорил. Отчасти из-за его манеры речи, отчасти по причине обычного состояния подпития. Но постепенно ребята привыкли к его языку, как люди, оказавшись в чужой стране, постепенно начинают понимать, что говорят вокруг них. Осмос, или как это там называется? Не важно. Но когда они научились разбирать его речь, то нашли Карла довольно забавным.