Доро начал изучать Исаака с растущим интересом, заставив того задуматься, правильно ли он смог оценить значение этой женщины.
— Ты сказал мне, что знаешь, кто был отцом Нвеке, — прервал молчание Доро.
Исаак кивнул.
— Энинву сказала мне. Она была так разгневана и расстроена, что мне показалось, она должна была это кому-то рассказать.
— И что ты думаешь об этом?
— Какое значение это имеет сейчас? — выдохнул Исаак. — К чему вспоминать?
— Ответь мне.
— Ну хорошо. — Исаак пожал плечами. — Я уже сказал, что знаю тебя и знаю ее, и поэтому я не был удивлен тем, что ты сделал. Вы оба упрямы и мстительны, в этом вы похожи на обычных людей. Она держит тебя в гневе и напряжении многие годы. Ты же пытаешься свести с ней счеты. Ты делаешь это сейчас, делал это и раньше, но в итоге ее гнев только растет. Единственный человек, которого мне жаль, так это Томас.
Доро в недоумении поднял брови.
— Но он бежал. Он был на ее стороне. И к тому же, он исчерпал свои возможности.
Исаак расслышал скрытую угрозу и с беспокойством взглянул в лицо Доро.
— Ты и в самом деле считаешь, что должен был так поступить? — тихо спросил он. — Я твой сын, я не отношусь к дикому племени, я не болен, но я едва пережил тот переходный кризис. Я никогда не умел ненавидеть тебя, никогда не мог от тебя сбежать, независимо от того, что ты делал, а ведь я один из тех немногих твоих детей, кто мог бы совершить успешный побег. Ты думал, что я не знаю этого? Я здесь, потому что я так хочу. — С этими словами он протянул руку Доро. Некоторое время Доро смотрел на него, затем протяжно вздохнул, и быстро, но осторожно взял его огромную мозолистую ладонь в свою.
Некоторое время они сидели молча в наступившей тишине, пока Доро не встал, чтобы подложить новое полено в огонь. Исаак вновь мысленно вернулся к Энинву и подумал, что все его слова о самом себе были справедливы и для нее. Обладая способностью к трансформации, она могла быть в числе тех немногих, кому удалось бы сбежать от Доро. Возможно, именно это и беспокоило Доро. Хотя вряд ли это произойдет.
Доро разрешал ей бывать где угодно и делать все, что она хотела. В те периоды, когда он чувствовал себя особенно одиноким, когда люди умирали, оставляя его, он должен был видеть ее. Она была целителем — в широком смысле, который, как порой казалось, Доро вряд ли мог понять. Возможно, это понимал отец Нвеке, и вот сейчас, переживая собственную боль, это, без всякого сомнения, понимала Нвеке. По иронии судьбы Энинву, кажется, сама этого не осознавала. Она думала, что больные и слабые приходят к ней только за ее лекарствами и за ее знаниями. В себе она имела кое-что еще, о чем даже и не подозревала.