— Весьма признателен, сэр.
— Не за что. Какое сегодня число?
— Двенадцатое мая, сэр.
— А как вас зовут?
— Мервин, сэр.
— Красивое имя.
— Моя матушка, сэр, тоже так считала.
— Вам не стыдно о ней вспоминать, когда вытягиваете двести фунтов из незнакомого человека?
— Нет, сэр.
— Подумайте, Спинк. Она смотрит на вас с небес.
— Она в Далидже, сэр.
— Значит, из Далиджа. Смотрит и…
— Если не трудно, сэр, чек на предъявителя.
— Ладно. Вот, прошу.
— Большое спасибо, сэр.
— Итак, ваша матушка…
Майк замолчал, услышав, что кто-то к нему стучится.
— Войдите! — сказал он. Вошла леди Адела.
— Решила посмотреть, как вы устроились, — сияя, сообщила она. — Вам ничего не нужно?
— Нет, спасибо.
— Наверное, вы болтаете со Спинком о старых временах? Он ведь служил у вашего отца. Мистер Кобболд очень изменился?
Многое в Мервине Спинке могло и не понравиться, но деньги он отрабатывал.
— Ничуть, миледи. Мы вспомнили разные оказии. Мистер Стэнвуд был чрезвычайно добр ко мне, когда я пребывал в Соединенных Штатах.
Издалека донесся жалобный голос мужа в беде. Дезборо Топпинг, страдающий подагрой, пытался завязать галстук. Леди Адела кинулась к нему, словно тигрица — к детенышу.
— Спасибо, Спинк, — сказал Майк.
— Не за что, сэр.
— Теперь я в безопасности.
— Несомненно, сэр.
— Хотел бы я вас отблагодарить. Мервин Спинк благосклонно улыбнулся.
— Вы отблагодарили, сэр.
— Как, чеком? С вас этого хватит?
— Конечно, сэр.
— Очень рад. Вижу, вам легко угодить. Но чек не годится. Он подписан «Майкл Кардинел». А я, видите ли, Майкрофт, как брат Шерлока Холмса.
Мервин Спинк, наконец, дрогнул. Лицо его перекосилось. Если бы у него были усы, он был бы похож на сбитого с толку баронета.
— Я пойду к миледи… — проговорил он.
— И признаетесь? Не советую. Придется многое объяснять. Нет-нет, инцидент исчерпан. Ваша матушка счастлива, Спинк. Любимый сын избежал ловушки. Скорее всего, — прибавил Майк, — она поет от радости.
Отцу, чья дочь обращается с ним, как с трудным ребенком, непрестанно угрожая поставить в угол и не давать карманных денег, нелегко ввести в ее дом подкидыша, и потому на первых порах граф очень волновался. Можно сказать, что он пережил целую гамму эмоций.
Поначалу главенствовал страх, побуждавший вздрагивать при громких звуках и припоминать Дамокла, о котором он читал в школьные годы. Потом пробудилась слабая надежда. Только на третий день, под вечер, когда он сидел в кабинете, ожидая обеда и почесывая собаку, пятый граф ощутил, что бояться нечего. Интрига, чувствовал он, удалась на славу.
Конечно, этот змий еще мог преподнести сюрпризец. Да, он повержен в прах, но очень живуч. Подумать страшно, что он едва не одержал победу. Если бы не редкостная сметливость нового друга, Кардинела, именно в эти дни дворецкий праздновал бы свой триумф.