Ближе к вечеру, когда я совсем обессилела, мне показалось, что скрипнула входная дверь. Я вся напряглась, вглядываясь в темноту спальни, откуда хорошо просматривалась гостиная, чтобы увидеть входящего Вика…
Бледный луч, похожий на лунный, высветил на фоне белой, с матовыми стеклами двери тонкий девичий силуэт. Ну конечно, это пришла девушка Вика, и сейчас наконец-то я увижу и его…
Но ничего подобного не произошло. Девушка, закутанная во что-то прозрачное и светлое, вдруг повернулась в мою сторону и посмотрела, как мне показалось, прямо мне в глаза… Я вскрикнула и тотчас замолкла от подступившего кашля… Мое горло к тому времени уже представляло собой сплошную рану, я боялась глотнуть и оттягивала этот момент…
Это был призрак моей сестры, Милы. Она двигалась мне навстречу и протягивала ко мне руки. Она была красива, как бывают красивы покойники. Белое лицо, прозрачное тело, струящиеся по плечам волосы…
– Привет, сестричка… Как дела? Ты еще не забыла меня?
Я нашла в себе силы протянуть руку и включить лампу. Привидение сразу же исчезло, словно его и не было. Похоже, у меня начались галлюцинации, вызванные высокой температурой, а может, и общим психическим расстройством.
Время от времени мне хотелось плакать, и я пыталась, вызывая жалость к себе, выдавить хотя бы слезинку, но у меня лишь сдвигались к переносице брови, раздувались ноздри, а настоящего плача и, тем более, рыданий уже не было.
Коротать длинный вечер при свете было куда спокойнее, хотя почему-то временами начинало звенеть в ушах, словно внутри головы включали тихий моторчик…
Конечно же, после того, как мне уже во второй раз явился призрак сестры, я теперь думала только о ней. Я вспоминала нашу жизнь втроем в С. – Мила, я и Вик.
Мне сейчас трудно определить ту временную грань, которая отделила мою жизнь БЕЗ ВИКА от жизни С ВИКОМ. Потому что, исключая первые минуты моего неприязненного отношения к тогда еще неизвестному мне парню, явившемуся в наш дом в качестве сожителя Милы, его присутствие доставляло мне радость. Во-первых, у меня появилась возможность достаточно убедительно продемонстрировать всю ту разницу между мною и сестрой во всем, что касалось (во всяком случае поначалу) быта. Я всегда знала, что мужчина ценит в доме хорошую еду, чистоту и комфорт, а потому изо всех сил принялась просто-таки совращать вечно голодного и поэтому раздраженного Вика сытными обедами и ужинами. Причем я взяла с него слово, что Мила, которая пропадала где-то целыми днями, фотографируя для местных газет, и у которой вечно не было времени, чтобы что-нибудь приготовить для своего возлюбленного, никогда не узнает о наших совместных трапезах. И как ему было не держать своего слова, когда я просто купила его пельменями да борщами. Мила, возвращаясь поздно вечером продрогшая и тоже голодная, сначала подолгу отогревалась в ванне (Вик жил с нами с осени по весну, когда на улице было холодно, быть может, поэтому у меня в памяти они ОБА всегда мерзли), а уж потом, закутавшись в длинный, до пят теплый халат, сидевший мешком на ее хрупком теле, принималась поджаривать хлеб и варить кофе… И этим она собиралась насытить своего Вика! Я была в шоке и несколько раз пыталась поговорить с ней на эту тему. Я объясняла ей на пальцах, что Вик бросит ее, если она не перестанет вот так по-свински относиться к своим женским обязанностям, на что всегда получала приблизительно такой ответ: если бы ему не нравилось, он бы уже давно ушел, а если он такой голодный, то пускай обедает в городе, там полно дешевых кафе и столовых… И Вик, разумеется, уминал гренки с чашечкой кофе и даже делал вид, что ему нравится такой ужин. Оно и понятно – почему бы не подзаправиться во второй раз, тем более что не так давно с моей и Божьей помощью он съедал большой кусок мяса, полсковородки картошки и миску салата.