Берестов же, напротив, старался всячески напомнить о себе, то предлагая Щукиной опереться на его руку, то задавая ей ничего не значащие, связанные с показавшимся в глубине аллеи домом, вопросы, на которые Надя отвечала неохотно и тоном, с каким обращаются к олигофренам или маленьким, бестолковым и успевшим порядком надоесть детям. Но Берестов оказался не так глуп, чтобы обращать на это внимание. «Главным для него в тот момент, – подумала Юля, – был сам факт своего присутствия рядом с женой Крымова, пока что единственным человеком, который действительно мог знать о его местонахождении».
И только когда они втроем подошли к высокому парадному крыльцу дома, Юля, к своему величайшему стыду, вспомнила, что даже не представила Щукиной Берестова. Очевидно, увидев ее, как призрака из прошлого, в гостиничном номере и находясь в высшей стадии нервного перевозбуждения, она не думала ни о чем другом, кроме возможности поскорее расспросить Надю о Крымове. Ради этого они, в сущности, и приехали, и к чему было распыляться на никому не нужные церемонии?
А уж знакомить их сейчас, на улице, показалось Юле тем более глупым. Она решила оставить это на потом.
Надя достала из кармана нечто похожее на пластиковую карточку и сунула в невидимую щель в стене, слева от массивной застекленной двери, после чего раздался мелодичный короткий звонок, дверь открылась, и они вошли в тут же замерцавший мертвенным сиреневым светом холл.
– Проходите, моя собака в другом крыле, с Розмари, так что ничего не бойтесь. Дом большой, мне самой потребовалось довольно много времени, прежде чем я здесь освоилась, но потом поняла, что он – как живое существо, или принимает, или нет… Но меня он принял. Должно быть, Кристиан знает секрет, как сделать так, чтобы только что купленный дом полюбил свою новую хозяйку…
Юля шла за Берестовым, торопливо следующим за Щукиной, стараясь не отставать. Кто бы подумал, что у беременной женщины такая прыть? Надя шла по полутемному коридору к лестнице очень быстрым и бодрым шагом, словно кто-то другой только что с трудом выбирался из машины. На лестнице вспыхнул свет, дальше засиял и холл второго этажа; в распахнутые двери гостиной троица вошла почти одновременно, настолько они оказались широки, и остановилась при виде небольшого круглого столика, накрытого явно на одну персону и свидетельствовавшего о том, что, очевидно, и Надя, хоть и предупрежденная Лешевичем о предстоящей встрече с Земцовой, до последнего не верила в ее реальность, а потому распорядилась приготовить ужин только для себя.