– Значит, ваш Кристиан может знать, где он.
– Да, кстати, это вполне возможно, я раньше как-то об этом не подумала… Хорошо, я обещаю, что попытаюсь найти его и организовать вашу встречу. А теперь спать. Я смертельно устала.
Берестов с трудом поднялся из-за стола и, сгибаясь под тяжестью навалившихся на него мрачных мыслей, поплелся к выходу.
«Он не будет не только президентом, но и депутатом», – пронеслось в голове у Юли, когда она поняла, кто же забрался чуть ли не на самый верх политической лестницы. Да разве таким мямлей и трусом, зарвавшимся подлецом и беспринципным делягой должен быть политик? Кто-то что-то за него пишет, кто-то зарабатывает ему наличные, кто-то должен рисковать своей жизнью, чтобы обеспечить ему покой и оградить от противников…
– Вот дерьмо! – фыркнула Надя, глядя ему вслед. – Крымов приблизительно так его и охарактеризовал, и теперь мне ясно почему… Ну что, спать?
– А ты и на самом деле не знаешь, где сейчас Шубин?
– Перед сном я зайду к тебе в спальню и оставлю телефон. Разумеется, я ЗНАЮ ВСЕ…
В отличие от Берестова, который после ночного и тяжкого для него разговора с двумя женщинами Крымова заснул глубоким, алкогольным сном, Юля долго не могла уснуть, глядя в потолок большой спальни и вспоминая каждый свой час, проведенный в Париже.
Щукина, как ей обещала, заглянула, чтобы сообщить номер сочинского телефона Игоря Шубина, а заодно объяснить, как набирать международный телефон.
– Ты можешь разговаривать хоть всю ночь подряд, для меня это сущие копейки…
Надя так быстро вошла в роль богатой женщины, что ее снисходительный тон, который в другое время мог бы обескуражить и даже разозлить Земцову, теперь воспринимался как естественный. А как бы сама Земцова вела себя по отношению к своей сопернице, окажись она на ее месте? Разве не произнесла бы эту фразу, касающуюся ее щедрости по части международных звонков? Конечно, произнесла бы.
Ее злило совершенно другое. Она не понимала, как такое вообще возможно, чтобы Щукина, отбив у нее Крымова, сама же им и пренебрегла, бросила его, по сути, и это вместо того, чтобы терпеть все его выходки, продолжая вынашивать в своем чреве его ребенка? И еще: когда она бросила Крымова – ДО или ПОСЛЕ предложения, сделанного ей Кристианом? Ведь если она влюбилась в Кристиана до принятия своего решения оставить мужа, то ее разговоры о его неверности теперь служили ей надежным прикрытием собственного безнравственного поведения. А как же иначе? Влюбилась и тут же вспомнила, что от Крымова можно запросто избавиться, обвинив его в неверности. Он никогда не сможет отрицать это в силу своей особой принципиальности. Почему бы не выйти замуж за богатого француза и не подарить ему в кратчайший срок наследника? Богатые к теме продолжения рода относятся весьма трепетно и платят баснословные деньги за усыновление, а тут и платить-то ничего не надо, родится ребенок и автоматически станет наследником Кристиана.