Белоснежный лайнер в другую жизнь (Данилова) - страница 25

И он ушел. Поцеловал, правда, на прощание и ушел.

Лиля вернулась на кухню – на полу все еще сохранились капли воды. Значит, он был. Был…

Бантышев услышал, как Катя поет, и замер. Отложил в сторону газету и прислушался. Нет, он не мог ошибиться, это действительно голос Кати, и она поет… Он задрал рукава на рубашке – мурашки покрывали заросшие шерстью руки… Как же он обрадовался. Совсем как тогда…

Так случилось в жизни Бантышева, что его жизнь теперь была поделена на две части: до смерти Ирины и после. Это обычное состояние для вдовцов. Но если кто-то и мог раскрыть душу, чтобы облегчить свои страдания, дать выход своим эмоциям, слезам, наконец, то только не Бантышев. И не потому, что он был таким сильным человеком. Просто ему было некому поплакаться. Единственный друг, Борис, оказался не тем человеком, уже хотя бы потому, что именно Сергея считал косвенно виновным в смерти жены. Весь его вид, каждый взгляд – все свидетельствовало о том, что Желтухин в душе презирает Сергея за его связь с Исабель. И что самое ужасное в этой истории – Сергей и сам чувствовал свою вину. Причем не столько перед Желтухиным, сколько перед Катей. Что – Желтухин? Мужик, который рано или поздно забудет Ирину, да и любовь свою к ней он тоже, скорее всего, выдумал. А вот Катя… Бантышев начал бояться своей дочери в тот самый день, в Крыму, когда они вдвоем нежились на пляже, а потом пришла телеграмма от Бориса, в которой сообщалось о смерти Ирины. И не только о ее смерти, но и о похоронах. Ему тогда показалось, что над пляжем пронеслась длинная и долгая черная тень Исабель… Словно она, эта дьяволица, прилетела в Крым специально для того, чтобы увидеть всю ту слабость и растерянность, которая составляла основу характера ее любовника. И если бы не его гениальные мозги, он просто пропал бы… Он и сам удивлялся, как это ему удалось создать свое государство в государстве, свой бизнес, когда в нем так мало внутренней силы и основу его жизнедеятельности составляют лишь сплошные идеи… Вероятно, и такие люди нужны, быть может, и бесхарактерные, но обладающие глубокими познаниями в чем-то другом… Ведь только в тандеме с Ванькой Потаповым, его теперешним заместителем, мужиком железной хватки и воли, возникла эта мощная корпорация «Амбра-лайн», и если бы не Ванька с его гениальными организаторскими способностями и талантом общения с людьми, Бантышев так и жил бы на зарплату программиста, хотя, быть может, и сделался бы хакером…

…Катя пела в своей комнате так, как пела в первый раз после долгого перерыва, связанного со смертью матери. После того как оба они осиротели, на Катю вообще было больно смотреть. Она сильно похудела, под глазами появились черные круги, а глаза были розовыми, воспаленными от слез. Она почти не разговаривала с отцом и чаще всего, вернувшись из школы, запиралась у себя в комнате. Сколько Бантышев ни уговаривал ее выйти и поговорить, в ответ она ссылалась на головную боль или на плохое настроение. Так ведь он как раз и хотел поднять ее настроение, хотел предложить съездить куда-нибудь, прогуляться, да хотя бы в Сокольники… Или в зоопарк. Он и до смерти жены относился к Кате, как к ребенку, а уж после того, как ее не стало, и вовсе… Он имел самое смутное представление о Катиной жизни, о том, чем она увлекается, кто ее друзья и чем она вообще живет. Хотя Ирина как-то сказала ему, что Катя встречается с кем-то и что надо бы выяснить, кто этот молодой человек, быть может, даже пригласить его домой, чтобы познакомиться. Но Сергей был слишком занят на работе, да и Исабель отнимала много времени и сил. К тому же кто, как не мать, должен заниматься воспитанием дочери? И вот теперь они остались вдвоем – он и дочь, и о том, как с ней себя вести, о чем разговаривать, чтобы не травмировать ее еще больше, он не имел ни малейшего представления. Поэтому-то, чтобы ничего не испортить, чтобы не совершить ошибку, он просто привел в дом Исабель и сказал дочери через дверь: «Катя, пусть с нами поживет одна моя знакомая, ее зовут Исабель… Она поможет нам по хозяйству, да и вообще, нам с тобой будет полегче…» Сказал, даже не понимая, что творит. Ему казалось, что раз ему будет легче и в доме появится человек, который немного развеет похоронное настроение, внесет в дом живую кровь, звуки, запахи, то, значит, и Кате будет намного проще и с хозяйством, и с той гнетущей тишиной, что прижилась в квартире и давила на уши… Быть может, другая девочка на месте Кати поразилась бы тому чудовищному, пусть и неосознанному цинизму, с каким он привел на место покойной жены свою любовницу, но Катя боялась потерять отца… Боялась, что он сам может уйти к другой женщине. Боялась, что он запьет. Боялась, что он сойдет с ума от тоски (это состояние стало ей в последнее время слишком хорошо знакомо). Боялась, что он заболеет и умрет. Именно поэтому она и позволила Исабель поселиться в их доме.