– Вы что же это, пришли, чтобы повесить на нас убийства? А кого убили-то? Что за люди?
– Может, вы слышали: Тимур Атаев и Валентина Неустроева.
– Нет, я не слышала. Я не знакома с этими людьми.
– Я тоже, – сказал Егор.
– А вас не удивляет, что трупы были найдены в вашей машине, Вероника, и что ваш муж, обнаружив их, не сообщил в милицию, а решил сам, своими силами от них избавиться?
Вероника посмотрела на мужа. И мне показалось, что она мгновенно поняла и простила его.
– Вероятно, он думал, что так будет лучше для нашей семьи. Трупы, они и есть трупы. Людей-то не вернешь, а так – по судам затаскают. Так ведь, Егор? Я только не понимаю, зачем вам детские сиденья? Вы что же это, думаете, что на них остались следы крови? Что я, предположим, убила людей, сунула их в машину с детскими сиденьями. Да это просто невозможно!
Я не стал ей ничего объяснять. Мне важно было выяснить, действительно ли на детских сиденьях имеются следы детской рвоты. Если Вероника не лжет, и это действительно так, значит, сиденья исчезли из машины по уважительной причине. Если же на сиденьях ничего такого нет, значит, она (или ее муж) специально убрали их из машины, чтобы они не мешали. Не мешали возить трупы. Какая идиотская ситуация!
Но Вероника могла быть, предположим, родственницей Тимура или Валентины, или Сергея Минкина, и у нее мог быть какой-то свой, не известный пока еще никому мотив убить эту парочку. Да и Егор мог придумать всю эту ситуацию с трупами, которые он якобы обнаружил утром в гараже, чтобы отвести от себя подозрение. Может, он сам и отвез их на автозаправочную станцию, а потом пришел к Рите, чтобы рассказать байку про Дворкина. А на самом деле он просто захотел заручиться моей поддержкой, пониманием.
– Скажите, Вероника, а где вы были вчера между девятнадцатью и двадцатью часами вечера?
– Мы с детьми были у мамы. Она живет в Волжском районе. Можете у нее спросить. Она подтвердит.
– Пожалуйста, напишите адрес и телефон вашей мамы, а заодно как ее зовут.
Я протянул ей свой блокнот, дал ручку. Я чувствовал на своей щеке взгляд Егора. Если он не лгал, и все то, что он рассказал нам с Ритой – правда, то в эту минуту он должен был меня просто возненавидеть. Ведь я подвергал сомнению слова его любимой жены, матери двух малышей.
Мама Вероники, подумалось мне сразу, всегда подтвердит алиби дочери, даже если та вчера вечером убила десять человек. Это понимали, я так думаю, все.
Вероника написала и придвинула мне блокнот со словами:
– Я же понимаю, у вас работа такая. Так что это за убийства-то? Надо же знать, в чем тебя подозревают.