Дьявол! Я — солдат, и не раз поступал так, как требовал от меня долг, но сейчас я в первый раз в жизни понял, что совершил глупость… Нет, за себя я не боюсь — я знаю, что такое смерть, и давно перестал ее страшиться. Но то, что своими действиями я подставил под удар первых лиц государства, здорово действует мне на нервы. Вы улыбаетесь? Поймите, я давал присягу, и то, что в ней говорилось, для меня — не пустые слова… Первый раз в жизни я не знаю, что делать! Понимаете, вся охрана первых лиц государства, какой бы продуманной она не была, защищает от ВТОРОГО выстрела. Или второго действия. А эффективность ПЕРВОГО зависит только от уровня подготовки самого террориста… Увы, людей уровня Коренева не остановит ни одна из существующих служб… Не надо смеяться — да, я помню, что вы меня предупреждали! Но я привык, что то, что не проверено фактами — только слова… Да, теперь знаю… Что с вашими близкими сейчас? Трудно сказать… Меня отстранили… И что планируется дальше — тоже не знаю. Уверен лишь в одном — информацию о проекте «Суперсолдат» сохранить в тайне не удалось. Да, теперь Коренева ищут не только наши. Кто? Австрийцы, швейцарцы, итальянцы… Чего хочу?
Пожалуй, ответить за гибель ваших близких. Жизнью. Это — всецело моя вина. Те, кого я охраняю — ни причем. Да, сделка не очень равноценна — одна жизнь за две, но… у меня больше нет. Передайте, пожалуйста, Олегу, что я в любой момент готов… ко всему… И… мои глубочайшие извинения… Там, на столе — мой адрес и телефон. Я жду его приговора… Это не ловушка, слово чести… Простите и вы…
Прощайте… …В отличие от Шарля, офицер, сопровождавший Кирилловых к месту их нового проживания, особого пиетета по отношению к Кореневу не испытывал. Наоборот, судя по его словам, он никак не мог дождаться того момента, когда «этот чертовый русский ублюдок» окажется в его руках — по его мнению, будь в Ишгле он, этого «ненормального мясника» давно бы превратили в кровавый фарш, а уже потом разобрали бы на атомы.
— Ума не приложу, как можно было умудриться отпустить такую толпу! — возмущался он, с превосходством в глазах поглядывая на сидящего напротив Кириллова. — Там же была куча баб!
Однако поддерживать разговор у Михаила Вениаминовича не было никакого желания, и часа через полтора театр одного актера прекратил свое существование: видимо выполнив все инструкции по попытке разговорить заложника, офицер решил немного помолчать. Зато завелась Лариса: доперев, что причиной их «ареста» стали не темные делишки мужа, а желание жандармерии Франции пообщаться с его «друзьями», она устроила такую истерику, что Кириллову захотелось ее задушить. Закрыв глаза, он пытался вспомнить хоть одну положительную черту своей супруги, кроме симпатичного лица и великолепной фигуры, и с ужасом понимал, что их уже нет!