25 февраля 1784 года на побережье Кильского залива обрушился ледяной северный ветер, сгибая деревья. Около двух часов пополудни он материализовался в виде снега и поутих. Сидевшего перед жарким огнем и закутанного в меха Себастьяна сотряс сильнейший приступ кашля. Герцог обеспокоенно посмотрел на него.
— Быть может, вам стоит опять принять немного вашей микстуры на основе ложного морозника?
— У меня кончились запасы. Надо бы послать в Хёхст, но боюсь, что, пока Ульрих ездит туда и обратно, судьба уже примет свое решение на мой счет. В этой схватке с болезнью кто-нибудь да победит — либо она, либо я.
Видя тревогу на лице герцога, он вздохнул:
— Досадно, что добавил вам забот.
— Дорогой друг, я буду только рад оказаться вам чем-то полезным, по крайней мере, если понадобится.
В комнату вошел герцог Фердинанд Брауншвейгский, пыхтя, как дракон.
— Холод такой, что может утку на лету заморозить! Я ходил взглянуть на лошадей и распорядился закрыть отдушины в конюшнях и принести туда печку. Как себя чувствует граф? — спросил он, направляясь к Себастьяну.
— Борется со своей простудой, — ответил Себастьян.
— Горячее вино с пряностями еще никому не вредило.
— Даю вам патент на это снадобье, — улыбнулся Себастьян.
Оба герцога тоже решили воздать честь лекарству, которое велели подать слуге. Учитывая состояние дорог, в замок уже около десяти дней не доставляли газет, но пищи для ума еще хватало благодаря визиту одного брата-каменщика, заезжавшего в ноябре и поведавшего о состоянии масонства в новой американской республике. Там наблюдались те же течения, что и в Европе.
— Это доказывает, что наш идеал жизнеспособен, — заметил Себастьян.
— Но, насколько я понял, у американских братьев много идеалов? — заметил герцог Фердинанд.
— Это нормально, — ответил Себастьян. — Не существует универсального ключа. Истинный ключ — в самом его поиске.
Рассуждение заставило собеседников задуматься. Они еще не знали, что это последние слова из уст Сен-Жермена. К вечеру жар вынудил его лечь в постель, а на ужин он смог лишь выпить немного куриного бульона.
На следующий день, совсем ослабев и с трудом дыша, он едва смог допить другую чашку того же бульона. Герцогиня вызвала пастора. Себастьян попросил герцога сообщить о своей смерти князю Александру Полиболосу в Лондон и дал адрес.
Когда оба герцога проведали его перед сном в последний раз, Себастьян, казалось, был без сознания. Какая-то книга лежала под его рукой на стеганом одеяле; последнее, что читал умирающий, была «Пресвятая Тринософия», малое количество экземпляров которой отпечатали в Амстердаме несколько лет назад. Книга была заложена на последней странице: