— Вы же сами видите, вы спасли Россию, — повторила дама.
«А вы, — подумал он, — вы спасли собственную шкуру: участвуя в заговоре, вы заручились признательностью императрицы. Вам нечего больше бояться кнута, которым наказывали женщин, убивших своих мужей, и вам больше нет необходимости называть себя вымышленным именем "госпожа де Суверби". Вы вновь выйдете замуж за какого-нибудь советника или губернатора».
Себастьян пожал плечами.
— Не знаю, — ответил он.
— Как? — воскликнула баронесса, несколько преувеличивая свое выражение недовольства. — Ваша скромность просто неуместна!
— Есть множество вопросов, — ответил Себастьян, — которые следует решать в соответствии с законами гармонии. Судьба царя. Одобрение Сената. И самое главное, восшествие на престол Екатерины как императрицы, потому что, как вы понимаете, регентство ее не устроит. Я уж не говорю о судьбах многих других людей, например канцлера Воронцова.
— Можно подумать, что вы сочувствуете канцлеру Воронцову. Скорее всего, царя сошлют, пусть себе отправляется в свою любимую Пруссию, если пожелает. Что же касается Воронцова, это предатель.
Сен-Жермен решительно не был расположен обсуждать с ней эти темы.
— Поговорим о другом, — предложила баронесса. — Не хотите ли пригласить меня поужинать?
— Боюсь, сегодня не получится. Вот завтра я буду счастлив пригласить вас.
— Что ж, завтра так завтра! — поднимаясь, заключила она. — Стало быть, до завтра.
Приблизившись, баронесса взяла его за руки, посмотрела долгим взглядом, прижала к себе и запечатлела поцелуй. Себастьян заставил себя поцеловать эти губы, которых когда-то так желал.
Когда граф препроводил баронессу в карету и вернулся обратно в гостиную, он не мог не задать себе вопрос, а какую, собственно, роль в любви играет подлинность личности.
Можно ли любить, если тебя принимают за другого? Если ты настолько неузнаваем, что становишься жертвой недоразумения? Но в таком случае что есть любовь для другого? Он любит только для себя? Означает ли это, что Александр также не мог вернуть баронессе любовь, которую, как полагала эта женщина, она подарила Себастьяну?
От этих размышлений голова разламывалась.
Но сама баронесса, любила ли она именно Себастьяна? Нет, она любила спасителя своей страны. Она отказывалась бы от него до того самого дня, пока не убедила бы себя, что встретила героя.
Она любила лишь призрак, значит, он сам больше не любит ее.
Дьявольский обман.
Поскольку Франц сообщил Себастьяну, что послезавтра почтовая карета отправляется в Вену, остаток вечера граф посвятил сбору багажа. Ему вдруг стало безразлично, каковы будут последствия той бури, что разразилась не без его помощи. Он достаточно насмотрелся на Григория Орлова с его нафабренными усами и не хотел знать о судьбе царя Петра III, чье правление оказалось столь недолговечным. Себастьян догадывался, что судьба Петра будет зловещей.