Сенда весело рассмеялась, потеплее укрывая девочку одеялом.
– Если мне не изменяет память, золотко, на прошлой неделе ты хотела быть пианисткой, а на позапрошлой – балериной.
– Да, но быть актрисой намного интереснее! И потом, у них гораздо больше ухажеров, правда? У тебя, мамочка, больше ухажеров, чем у кого-либо другого.
Сенда была поражена: она никогда не разделяла своих друзей на мужчин и женщин, но ее салон и правда состоял большей частью из мужчин.
– И потом ты – единственная актриса. И гораздо красивее остальных.
Улыбаясь, Сенда поцеловала дочку в лоб.
– А теперь, юная леди, вам пора отдыхать, – гася свет, произнесла она с притворной суровостью. – А то из вас никогда не получится красивая актриса.
Закрывая дверь, Сенда услышала счастливый вздох Тамары и шепотом произнесенные слова:
– Я хочу быть похожей на тебя, мамочка.
Сенда почувствовала, как по ее телу пробежала легкая дрожь.
«Не становись слишком похожей на меня, – про себя взмолилась она. – На мою долю выпало так много несчастий. Мне бы не хотелось, чтобы ты тоже это пережила. Я желаю тебе лишь самого лучшего – мирной жизни и счастья».
На нее неожиданно нахлынуло чувство вины. Она делала все, что было в ее силах, чтобы дать Тамаре хорошее воспитание, но никогда не могла убедить себя в том, что являет собой достойный образец для подражания со стороны впечатлительного ребенка. Стараясь совместить в своем лице и мать, и отца, она чувствовала, что в обеих ипостасях ее постигла неудача. А ей так хотелось дать дочке настоящую семью, пусть даже с неродным отцом.
Прошло почти два года с тех пор, как Шмария сошел по ступеням больничного крыльца и исчез из их жизни. Он ни разу не прислал им ни открытки, ни письма, пусть даже адресованного одной только Тамаре. И Сенда не знала, где он находится: в Европе или в Палестине. Шмария оставил пустоту в ее жизни, пустоту, которую ничто не могло заполнить. Сенда постоянно чувствовала, как ее одолевает одиночество, облегчить которое было под силу лишь любимому человеку. Временами она видела в этом иронию судьбы, ведь среди ее друзей и поклонников были тысячи мужчин, любого из которых возможность разделить с ней ее жизнь привела бы в восторг.
Но единственный мужчина, которого она могла любить, покинул ее навсегда.
Конечно, Сенда не была целомудренной. Далеко нет. У нее был Вацлав, и они действительно в определенной степени были привязаны друг к другу, но это была привязанность плоти. Она изголодалась по Шмарии и с радостью отдала бы последний грош своего новоявленного богатства и свою славу за возможность последовать за ним в его бедность, если бы ей только предоставили такой шанс.