Ее захлестнули болезненные воспоминания, еще более болезненные, оттого что это отречение было первой угрожающей трещиной в том, что она считала незыблемым, органическим основанием ее взаимоотношений со Шмарией.
Ей захотелось бежать куда глаза глядят.
– Чем могу вам помочь? – донесся из мрака мягкий голос, говоривший по-французски с заметным акцентом.
Сенда испуганно обернулась и увидела старого священника с белой бородой, который вышел из-за мраморной колонны. Его туфли шаркали по каменному полу, а тяжелые темные одежды таинственно шуршали при каждом шаге. В его баритоне звучала неподдельная нежность.
– Вы плачете, дитя мое. Сенда резко обернулась.
– Наверное, мне не следовало приходить сюда, – ответила она по-русски и направилась к выходу.
– Чепуха. – Он поймал ее руку и подвел к скамье. Затем сел рядом, сложив на коленях руки. Подняв голову, он с любопытством посмотрел на нее. – Я не представился. Я – отец Петр Москвин.
– Сенда Бора.
– Беженка. – Это было утверждение, а не вопрос.
Она молча кивнула.
– Могу я вам чем-нибудь помочь?
– Батюшка, вы не знаете моих друзей, которые живут здесь? – с нетерпением спросила Сенда, чувствуя, как учащается пульс. Она отчаянно желала получить ответ, но в то же время боялась того, что может услышать. – Даниловых? Князя Вацлава и княгиню Ирину?
Глаза старика загорелись.
– Да, знаю, и они действительно здесь, – улыбаясь, ответил отец Петр. – Но они никогда не приезжают в город для того, чтобы присутствовать на богослужении. В их поместье есть частная церковь, которую я сам освятил по их просьбе.
Она посмотрела ему прямо в глаза.
– Мне надо попытаться добраться до них. Не могли бы вы сказать, где они живут?
– Разумеется, – ответил он, успокаивающе похлопывая ее по руке. – Они живут в замке Жемини, на дальнем конце озера. Вам любой укажет дорогу.
Узнав адрес особняка Даниловых, Сенда поспешила обратно в пансион, где они с Ингой и Тамарой снимали три скромные комнаты под самой крышей, забежав по дороге в магазинчик, торгующий канцелярскими принадлежностями. Она остановилась на кремовом пергаментном конверте и нескольких листах плотной бумаги.
Добравшись до пансиона, она бегом взбежала вверх по крутым ступенькам, останавливаясь на лестничных площадках, чтобы перевести дух и откашляться в платок.
Инга, которая, очевидно, услышала приступы кашля, встретила ее в дверях. Запыхавшись, Сенда махнула ей в знак приветствия и направилась прямиком к небольшому письменному столу, придвинутому к окну мансарды. Она села за стол и дрожащими руками достала из ящика ручку, чернильницу и промокательную бумагу. Затем вынула из пакета драгоценные листы бумаги и, задумавшись, уставилась через кружевные занавески на узкую полоску озера, выглядывавшую между двух домов. После недолгого размышления она окунула ручку в чернила, и перо плавно побежало по листу, выводя изящными буквами ее доверительное послание.