Пальцем он слегка отодвинул в сторону занавеску и лениво выглянул из окна коляски, которая, сделав плавный поворот, теперь стремительно неслась через Неву по освещенному фонарями Николаевскому мосту. Этот мост, ласкающий взор своей изящной красотой, всегда напоминал ему Париж. Ах, Париж… Подобно бомонду Города Света, знать Северного Парижа, к которой принадлежал князь, проводила бесконечные месяцы в посещении опер, балетов, концертов, на банкетах, официальных приемов, частных балов и экстравагантных полуночных вечеров. Даже утонченному Парижу, каким бы блистательным он ни был, недоставало очарования, которым обладал Санкт-Петербург, его поразительного изящества и богатства, которыми он всегда так наслаждался с самого момента своего высокородного появления на свет. Правда, что здешние дворцы скорее напоминали венецианские, нежели парижские: многие из них по стилю были средиземноморскими в силу влияния многочисленных архитекторов и мастеровых, которые в течение нескольких столетий приглашались из Италии, – но даже это итальянское господство, несомненно, имело русское звучание.
Князь улыбнулся. Это прежде всего касалось его собственного удивительного дворца, откуда он только что выехал. Даниловский дворец представлял собой четыре соединенных вместе здания и был выполнен в стиле барокко. По форме он напоминал гигантскую букву «С», открытые стороны которой переходили в не менее огромный круглый двор, в то время как замкнутая сторона выходила на величественную Неву, каждую зиму покрывающуюся твердым как сталь льдом. Пять этажей дворца были выкрашены, оштукатурены и украшены желтым и оранжевым орнаментами, а настоящей гордостью были три массивные квадратные башни: по одной на концах буквы «С», а третья – на украшенном колоннадой изгибе, выходящем на Неву. Все башни венчались великолепными архитектурными группами из пяти позолоченных куполов в форме заостренных луковок. Какие из величественных зданий Парижа могли соперничать с ним, особенно если представить его поочередно то в пестром калейдоскопе сменяющих друг друга солнечных и дождливых летних дней, то в зимнюю вьюгу или в те, хотя и редкие и потому еще более драгоценные, зимние дни, когда гнетущее монотонное уныние рассеивалось и небо становилось серебристо-голубым, отчего закутанный в снежное покрывало дворец так ослепительно блестел на солнце, что, глядя на него, невольно хотелось зажмуриться? Или в такие дни, как сегодня, когда в ранней черноте арктического неба над ним, подобно кораллово-аметистовому ожерелью, переливается радужными огнями северное полярное сияние.