– Как дела на семейном фронте? – осведомилась журналистка, когда Тамара заняла свое место в кресле.
– Все прекрасно.
– Эсперанза принесла нам выпить. Она поставила твой чай у кресла. А знаешь, если копнуть поглубже под эту ее непробиваемую пассивность – она у тебя душечка, и к тому же без затей. Мы с ней очень мило поболтали.
«Та-а-ак», – подумала Тамара, мгновенно насторожившись.
– Узнала что-нибудь интересное?
– Вообще-то не так много, как хотелось бы. – Мерили улыбнулась.
Тамара взяла стакан и отпила глоток. Он оказался слишком крепким и ужасно горьким, но она сдержала гримасу отвращения.
– Ты кое-что скрыла от меня, Мерили, – почти лениво пропела она, ставя на место стакан. – Почему ты не упомянула о том, что меня выдвинули на «Оскара»?
– А ты уже знаешь? Тамара кивнула.
– Мне только что сказал Луис. Выдержав паузу, она сладко улыбнулась. – Значит, вот почему я понадобилась тебе для твоей программы. В качестве претендентки на «Оскара».
– В общем, да, – призналась Мерили. – Но если быть точной, то это О.Т. хочет, чтобы ты выступила. Это отличная реклама для фильма. А сейчас… – Она заглянула в свои записи и, держа наготове карандаш, устремила на Тамару пристальный взгляд. – «Кровь и пламя» – это твой первый цветной фильм. Что ты подумала, когда впервые увидела себя в цвете?
Вопросы сыпались один за другим.
– Я знаю, что все фильмы с твоим участием поставил твой муж, но, если бы тебе понадобилось сменить режиссера, кого бы ты выбрала?..
– Ты всегда одеваешься в белый или бледные цвета. Скажи, ты сама выбрала такой стиль, или это сделало за тебя руководство киностудии?
– С кем тебе было приятнее целоваться: с Кларком Гейблом или Эрролом Флинном?..
– Ты действительно считаешь, что Рузвельт хорошо управляет нашей страной?
Тамара слушала и после недолгого раздумья старалась отвечать искренно, насколько это позволяли вопросы. Они были самыми разными: от кино до политики, области, в которой О.Т. ее время от времени натаскивал, чтобы она могла давать немногословные ответы, рассчитанные на среднего американца и оскорблявшие как можно меньшее число ее почитателей. Вопросы сыпались один за другим, и Тамара даже обрадовалась, когда к ним в свойственной ей неспешной манере приблизилась Эсперанза.
На лице горничной было привычное безразличное выражение.
– Вас спрашивает какой-то полицейский, сеньора.
– Полицейский? – Сняв очки, Тамара вопросительно посмотрела на нее. – А он не говорил, что ему нужно?
– Нет, сеньора. – Эсперанза пожала плечами. – Он мне не говорить.
– Пожалуй, мне лучше немедленно увидеться с ним, – сказала Тамара, обращаясь к Мерили. – Прости меня. Кажется, сегодня нам не удастся спокойно поговорить. Я скоро вернусь.