— Иркис, — сказал Морена. — Имя действительно очень старинное. Так кого-то еще во времена Переселения звали. А, вспомнил! Философ из первых медиокритиков, Иркис Алентерийский, помнишь?
— Я помню, — сказал Клосс. — Пять апорий прогресса. Могучий был мужик, за то и убили.
— А его убили? — заинтересовался Морена.
— Аксис Тенгр, которому Иркис застил, пообещал, что накормит гада непримиримыми противоречиями. И накормил. Обмазал ноги глиной по колено, поставил в котел с расплавленным оловом, а котел бросил в море. Вместе с оловом, глиной и философом, конечно.
— Фантазер, — неодобрительно сказал Альрихт. — Хотя замысел был интересный. Но лучше получилось бы, если б в море только окунуть, а потом поставить на главной площади и посмотреть, что будет.
— Тогда надо было глиной язык обмазать, — серьезно сказал Клосс. — И в маленький такой тигелечек — представляешь?
— Добрые вы, ребята, прямо сил нет, — сказал Морена. — Ты зачем себе по Миштекту врезал?
— Как звучит! — восхитился Альрихт. — Врезать себе по Миштекту. Наступить себе на Нерваль. Песня!
— Так зачем?
— Как минимум по двум причинам, — Альрихт поднял два пальца и стал их значительно загибать. — Первая: я не собираюсь на этом свете неистово плодиться. И уж во всяком случае, не Миштектом. Вторая: я был на него очень зол. Просто невероятно зол. И хотел отвести душу. Это были причины. А следствие получилось только одно, зато полезное.
— Интересно, какое?
— Я был вполне близок к тому, чтобы впасть в истерику от долгого перенапряжения, а потом — расслабления. Начиналась совершенно дикая реакция. Ну и… получилось так, как если б экзальтированной девице с обмороками по щекам надавать. Очнулся и сам на себя посмотрел с большим удивлением.
— А род тогда как произносился? — невпопад спросил Этерно.
— Какой еще род? — Альрихт нехорошо поглядел на него.
— Не твой, Иркиса. Морениос? Моранис?
— Вот еще лингвисты на мою голову, — в пространство сказал Альрихт. Прекращайте вы эту ерунду, декшасс! Надоело, декшасс! На носу важное дело, все внимание нужно в кулак собрать, а они историей с ономастикой занимаются!
— Так и было — Морена, — охотно сообщил Ирчи. — Иркис Морена.
Он поднял с освященного поставца восковый мелок и аккуратно написал на полу у границы круга: Irchis Morenae.
— Голова есть? — заорал Альрихт, от возмущения забывшись. Стены загудели от слаженного взрева семидесяти с лишним глоток.
Этерно схватился за уши. Морена выронил мелок.
— Ты соображаешь, что делаешь? — сказал Альрихт уже в семьдесят раз тише. — Ты понимаешь, где ты пишешь? Ты вообще в своем уме? Или раньше меня тронулся? Так не торопись в дверь перед папой!