— А ты рассчитываешь пройти через весь континент и не запылиться? — ядовито поинтересовался Джави. — Или ты будешь везти с собой гардероб, походную ванну и дюжину банщиц?
— Ну… — Ник подумал. — Согласен с поправкой: компания бродяжек в застиранной и залатанной одежке, спешно умывающаяся в ближайшем ручье.
— То-то, — довольно сказал Джави. — Хорошо! Пошутили и хватит. Главный вопрос: почему ты думаешь, что время Рассвета пришло?
— Есть много признаков, — негромко сказал Уртханг. — Все перечислять не стану. Кстати, всех я и не знаю. Для этого есть специальные люди. Но когда все семь планет ярко сияют на рассветном небе, а хвостатая звезда провожает солнце на закате, весна будет жаркой. Так написано в нашем кодексе. А чтобы не сомневались воины Отряда в том, можно ли считать ту весну поистине жаркой, скажу еще: к седьмому дню пятой луны растает снег на вершине Дай-Хестине, что подобна орлу со вскинутым крылом; да так, что последние снега на северном ее склоне образуют как бы стрелу, указующую на восток. Хватит с тебя?
— Дай-Хестине, — император двинул нижней челюстью в сомнении. — Я не знаю такой горы. Это где?
— Это название наши вычитали из самого древнего списка кодекса, Уртханг потянулся за блюдом, стоявшим на маленьком столике, и взял оттуда кусок мяса. — Теперь, судя по всему, мы называем ее Радасса.
— Радасса? — поразился Джави. — Но это же рядом!
— Понимаешь, когда писали этот свиток, на западном берегу еще вообще никто не жил, — сообщил Ник с набитым ртом. — И наших названий еще не придумали. Потому и дано описание. Пятая луна, считая от зимнего солнцестояния — это месяц саир. Так вот: в седьмой день саир снег сошел с трех склонов Радассы полностью. А на северный склон можешь глянуть сам, если на башню не лень подняться.
— Стрела?.. — шепотом спросил Джави.
— Стрела, — согласился Ник и взял следующий кусок.
— Как ты есть можешь? — в изнеможении спросил император. — Жарко, да и нервы, честно говоря…
— Привык, — невинно объяснил Ник. — Спать, есть, пить, мочиться, испражняться, разговаривать, убивать, пытать, трахаться, считать деньги, писать донесение любимому императору я могу в любых условиях. А точить клинок или чинить кольчугу — и вовсе без условий.
— Я бы не смог, — вздохнул Джави.
— Сразу — пожалуй, не смог бы, — согласился Ник. — Все приходит в свое время. Помочиться получается часов через десять-двенадцать. На третьи сутки к вечеру удивительно сладко спится. На четвертые хорошо естся какая-нибудь каша. На пятые прекрасно идет вода из лужи. На десятые — любые объедки. К концу третьей недели соблазняешься падалью — но это если на четвертый день кашу пропустить.