Сколько времени длился этот исступленный шабаш, это гнусное радение, физически и духовно разбитый Липман, не мог определить, но на этот раз, кажется, не очень продолжительно.
И случилось то, чего атеист Липман в глубине души никак не допускал. Он отчетливо видел, как мгновенно и внезапно не спустился с потолка и не вырос из-под земли, а появился в самой середине круга Тринадцатый. Таково было среди высших посвященных его официальное имя.
Он тоже был во фраке и цилиндре, плечами превосходя всех, худощав и гибок. Саркастическая усмешка на темном, узком и длинном лице, с тонкими, короткими усами, с небольшой козлиной бородкой и, как у фавна, с торчащими над полями шляпы мохнатыми ушами. Огненный взгляд его был непереносимо ярок.
Мгновенно все упали ниц и с воем, вскриками и визгами страха, восторга и подобострастия, теснясь и отталкивая друг друга, как ласкающиеся собаки, поползли к его ногам.
Он, подобно большой птице, опускающей на излете крылья, распростер свои длинные руки с тонкими, крючковатыми пальцами. Сыны его, не смея подняться с колен, жадно потянулись к ним.
С прежней, застывшей на лице, усмешкой, странно, на подобие распяленного на палках и двигаемого ветром огородного пугала, он всем корпусом медленно поворачивался во все стороны.
Липман, опешенный и остолбеневший от испуга, стоял истуканом, во все глаза глядя на необыкновенного и страшного пришельца и почему-то особенно не его резко белевшую манишку. Кто-то сильно толкнул его головой в поясницу, другой решительно потащил за руку книзу. Он покорно встал на четвереньки и вслед за своими товарищами потянулся целовать сперва ноги, а потом и руки новоявленного.
Осчастливив своим присутствием избранных сынов своих, что длилось несколько минут, Тринадцатый, как внезапно появился, так внезапно и исчез.
На глазах он стал бледнеть, таять и в несколько секунд от него не осталось и следа.
Только вырвавшись из душной, накаленной и смрадной комнаты на свежий воздух, Липман понемногу стал приходить в себя.
По дороге Дикис говорил ему:
– Вот сегодня вы явились свидетелем маленького прообраза того, что в грандиозных размерах должно совершиться вскоре во всем мире…
Дикис, не умолкая ни на одну минуту, говорил еще многое. И речь его касалась важных предметов. Но Липман оказался уже не в состоянии ничего воспринимать: все отталкивалось от его потрясенного и заполненного до отказа сознания. Он ничего из слышанного не помнил.
"Какой ужас! – весь в холодном поту, лихорадочно дрожа, думал Липман. – Дьявол есть, существует. Я видел его собственными глазами, прикасался к его рукам и ногам. Значит, есть и Бог. И все то, о чем говорил мне Дикис, было, происходило. А если Дикис и все сатанисты ошиблись в конечных расчетах, и вся эта человеческая история, как веруют христиане, совершается по произволению всесильного Бога и придет час, когда Он каждому воздаст по делам его?"