Из остова взорванной «девятки» теперь валили черные клубы дыма. Горел и грузовик, под колеса которого я чуть не попал.
Подобрался к кабине ЗИЛа и дернул за ручку. Надо вытащить шофера. Дверь не поддалась. Встал на подножку и заглянул внутрь через выбитые стекла. Я еще не видел столько крови. Даже когда два человека из нашей группы подорвались на мине у самой границы с Сальвадором. Но там была война, пусть и чужая. У нас даже имена были чужие. Так их тогда и похоронили — белоруса из Минска как американца польского происхождения, а молдаванина под именем Хосе Фернандеса.
Шофер грузовика был мертв. Кусок металла попал ему в шею, перебив сонную артерию.
Я успел раствориться в толпе зевак прежде, чем приехала милиция. Не стал дожидаться, когда тело Вадима увезут в морг.
Вернее, то, что от него осталось.
Дома я напился до синевы в глазах. Мне было горько, но еще не было страшно.
* * *
— Николай Григорьевич, — представился человек в телефонной трубке — мне вас порекомендовал Вадим.
Пауза.
— Если не понимаете, о чем речь, так и скажите, — предложил абонент, назвавшийся Николаем Григорьевичем.
— Понимаю. Вадим вчера погиб. Похоже, все это произошло на моих глазах.
— Почему — похоже? — резко спросил он.
— Не знаю. Похоже — и все тут.
— Вы пьяны?
— Нет. Сейчас уже нет.
— Тогда приезжайте. Я на пенсии, живу в Зеленограде. Через два часа буду ждать на второй остановке, возле кинотеатра. Сейчас объясню, как добраться…
Одно время мне удалось устроиться в Зеленограде на частную фирму. Потом у ее хозяина нашли на квартире несколько автоматов Калашникова, и фирму прикрыли. Всегда хорошо вспоминаю Зеленоград. Не сам город, а дорогу туда от «Речного вокзала» на автобусе. Какая-то она вся под горку, и в ту, и в другую сторону.
— Я знаю. Только не пойму, с какой стати мне переться в такую даль.
— Сотня в день, пока вы на меня работаете.
— Сотня — чего? — уточнил я.
— Баранов. И примите холодный душ. Помогает.
— От чего?
Но он уже повесил трубку.
* * *
На вид Николаю Григорьевичу было за шестьдесят, и напоминал он отставного английского полковника времен Киплинга. Загорелое лицо (и это среди зимы), короткие седые волосы, холодные светло-зеленые глаза, тонкие губы… Он был моложе, когда встречал меня у трапа самолета Гавана-Шенон-Москва в восемьдесят втором году. И, кажется, звали его тогда по-другому. Впрочем, называться чужим именем при этой профессии входит в привычку.
После той встречи меня отвезли на конспиративную дачу и несколько дней допрашивали — почему я облажался как советский разведчик. Я не скрывал ответ. Но это было не то, чего ждали на Лубянке.