Теперь геологу предстояло штурмовать неведомый Джугджур (продолжение Станового хребта), отделяющий на востоке Охотское море от Алданского нагорья.
Николай Зайцев помнил, как Егор вывел голодную партию в посёлок Утёсный, и взял Быкова, без долгих разговоров, практикантом-коллектором. Тоне Егор пока не признавался, что готовит походное снаряжение. Игнатий услышал от него об экспедиции и тоже решился тряхнуть стариной.
И опять Зайцева преследовали неурядицы с «рогатым» транспортом. Вместо запланированных под грузы тысячи двухсот пятидесяти оленей получено три десятка крайне изнурённых маток.
Предвидя угрозу срыва экспедиции, геолог обратился тогда прямо в Якутский обком ВКП(б) и Совнарком, минуя все инстанции.
После разрешения из центра, купили лошадей в Таттинском районе. В разгар бескормицы они еле притащили ноги к Охотскому перевозу. Двадцать второго мая вскрылся Алдан, а через два дня в страшную весеннюю распутицу экспедиция тронулась по берегу реки Аллах-Юнь.
Шло полсотни человек с восемьюдесятью одной лошадью и тридцатью оленями. На второй день пути изыскатели добрались до бурно разлившейся реки Багдама. Пришлось развьючить лошадей и отпустить на подножный корм.
Большую лодку-утюг для переправы построили только через десять дней. Потом, за тринадцать суток, преодолели более трёхсот километров, миновали сорок бродов, перевалили три горных хребта.
Им предстояло обследовать более шести тысяч квадратных километров площади Аллах-Юдомского водораздела на широте Якутско-Охотского тракта, изучить узел трёх хребтов: Станового, Верхоянского и Колымского. Зайцев сформулировал задачи поиска так: «Нам необходимо идти с юга навстречу Колыме».
И они вступили в суровое каменное царство, прорвались в самые его дебри. Вблизи небольшой реки разбили стан главной базы. На другой день, с биноклем начальника экспедиции, Егор взобрался на самую высокую гору, чтобы осмотреться.
На фоне иссиня-тёмного безоблачного неба уходили к горизонту бесчисленные седловины хребтов, стеклянно-прозрачный воздух приближал заснеженно-угрюмые скалы, громады крепостей-останцов. От них конусами сбегали к бешеным рекам пологие осыпи.
Казалось, что всё это пространство дышало и жило. Медленно гнал ветер клочья синего тумана над альпийскими лугами, над густой бахромой лиственниц и стланиковой зарослью лощин, следом неслись причудливые стаи теней, похожие на табуны оленей.
Егор стоял безмолвно, стащив шапку с головы, жадно наслаждаясь величием гольцов, снежников, отвесной крутизны отрогами, изломами хребтов и расщелинами в них, гулом ветра в мрачных дебрях, над бездонными пропастями — каменной музыкой, необычайно широкой и раздольной.