Приветливо шевелила скрученным хвостом. Егор кинул ей лепёшку сушёного мяса. Лайка жадно разгрызла её и проглотила.
— Дрянь дельце, ясно дело, — насупился Игнатий, — видать, отбилась от хозяина, а нас по следам отыскала. Ещё сунется охотник искать, поехали!
Тронулись, выбирая прогалы между деревьями. Егор обернулся и увидел сидящую у фанзы собаку с поднятыми торчком ушами. Тихонько свистнул. Она сорвалась с места, резво настигла караван, голодно поглядывая вверх.
Он достал из тороков ещё мяса, кинул. После третьего куска черная, с белой грудкой лайка побежала впереди, рыская по сторонам, что-то узнавая по запахам и радуясь.
— А ить прибилась, Егор! — обернулся Парфенов. — Фартит нам с тобой. В тайге без собаки нельзя быть. Много шляется лихого народу, сонных могут перебить. Она не дозволит, — бросил собаке ржаной сухарь.
Незнакомка ловко поймала угощенье на лету и весело гавкнула, — замолчь, дура! Будешь теперь зваться Веркой, ежель не сбегёшь, — ласково загудел старатель, — Верка, а Верка? Нечистая сила тебя забери…
Собака повела ушами, принимая крещенье и любопытно слушая человеческий голос, томно зевнула и затрусила рядом с благодетелями. К вечеру тропа раздвоилась: стала поуже и змеистей, глубоко ныряла в тайгу, обегая завалы бурелома.
Лошади шли неторопливым шагом, то и дело сбивали вьюки о деревья и проваливались ногами в бочажины. На исходе дня Верка пропала и вдруг расколола тишину азартным, заливистым лаем. Игнатий зло плюнул, потом в сердцах махнул рукой и снял со спины винчестер.
— Зверя держит… От границы далеко ушли, можно побаловать свежиной. Вяжи лошадей! — бегом кинулся на неблизкий голос. Егор еле догнал распалённого азартом охотника. В заросшей кустами низинке слышался хряск, сопенье, то и дело взвивался тонкий, стервенеющий лай.
Нежданно на полянку вырвался, кружась и клацая зубами, молодой кабан. Он норовил подовздеть надоевшую собаку клыками, щетинил холку и был страшен в своей ярости. Но только не для Верки.
Она умело вертелась, забегая наперёд, не давая хода и принуждая тяжёлого зверя поворачиваться за собой, играла с ним уверенно и расчётливо. Игнатий ударил навскидку.
Кабан по-щенячьи взвизгнул, сунулся рылом в прошлогодние листья. Верка исступленно грызла добычу, вырывая клочья шерсти, задыхаясь хрипом.
— Славную собачку Бог послал, — разлыбился Игнатий и вытащил из чехла нож, — веди сюда лошадей, счас будем пировать до утра, — дёрнул бритким лезвием по горлу стихающего зверя.
Верка, вся перемазанная грязью, тихо поскуливала и ещё дрожала вздыбленным загривком, хлебала тёмную кровь.