День к полудню еще не определился в своем настроении. Редкие пузатые облака, словно воспоминания о боевых дирижаблях, медленно и чинно плыли низко-низко над землей, угрожая дождем, а то и градом. Солнце то вспыхивало в белесых высотах, то будто бы тухло. А зелени за минувшие сутки – всего лишь за сутки! – заметно прибавилось в пейзаже. Весна, как неизлечимая болезнь, стремительно прогрессировала наперекор всему и вся.
Игнат сбросил скорость, свернул с накатанной дороги. «Нива» накренилась, выровнялась, клюнула носом, вильнула задом. Игнат с минуту гнал тачку по целине, пока в небе висело тухлое солнце, когда же светило вспыхнуло и его озорные лучи мазнули по глазам, Сергач заглушил мотор и, жмурясь, исполнил на клаксоне некое подобие классической мелодии «чижик-пыжик». Короткие «би» и длинные «би-и-ип» звучали нестройно, но звонко. На последних тактах «чижика» из лесу выбежал Фокин.
Игнат вышел навстречу Виктору. Чиркнул зажигалкой. В зубах у Сергача самокрутка, на плечах болтается распахнутое длиннополое пальто Фокина поверх мятой рубашки с расстегнутым воротом. Игнат стоит, подбоченясь, наклонив голову, и улыбается свободным от самокрутки уголком рта. В левый глаз попадает табачный дым, левый прищурен. Правая бровь, рассеченная шрамом, выгнута дугой. Игнат сейчас похож на ковбоя, на героя диких прерий, которому сам черт не страшен.
– Достал? – выкрикивает на бегу Фокин.
– Йес! – Сергач эффектно откинул полупальто, демонстрируя косо торчащий за поясом обрезанный приклад «берданки».
Витя в пиджаке, усыпанном желтыми еловыми иголками, перхотью леса, при галстуке, сбившемся набок, подбежал к ковбою Сергачу, потянулся к обрезу.
– Дай посмотреть.
– Смотри! – Сергач лихо выхватил обрез, ловко подбросил, красиво поймал за обрубок ствола, бережно вложил в растопыренную пятерню Фокина культяшку приклада. – Сошлись на штуке за антикварный обрез плюс чирик за патрон.
Рука Сергача нырнула во внутренний карман пальто и вынырнула с патроном на ладони. Невзрачный симбиоз капсуля и пули был Сергачом тут же подброшен высоко вверх и пойман, как муха, в кулак.
– Всего один патрон?! – спросил Витя разочарованно, изучая пальцами ложбинки и выступы обреза.
– Увы! Дед уперся, мол, реликвию продаю не для того, чтоб с ее помощью разбойничали. Еле уговорил старого уступить реликтовый патрон, так сказать, для полного музейного комплекта.
– А она, мать ее, вообще стреляет?
– «Берданка»? Ха! Бабахает, ой-ей-ей! Для демонстрации рабочего состояния экспоната специально оплатил еще один патрончик. Стрельнул в ржавую консервную банку – консерву снесло на фиг.